Шрифт:
Как всегда, посвящается моему мужу Тиму,
который неукоснительно в меня верит
и поддерживает мои мечты, подбадривая
и помогая идти вперед, даже когда
я сама в себя не верю и готова сдаться.
Спасибо тебе.
Также посвящается Дж. В. Гейни,
моему отцу и самому преданному фанату,
который восхваляет меня перед каждым встречным.
Огромное спасибо.
Debbie Herbert
Not One of Us
Все права защищены. Книга или любая ее часть
This edition is made possible under a license arrangement originating with Amazon Publishing, www.apub.com, in collaboration with Synopsis Literary Agency
Глава 1
Джори
Лунный свет струился сквозь искривленные, угловатые ветви сосен и болотных кипарисов, и черные тени падали на посеребренную землю. Какофония звуков, издаваемых разнообразной живностью, вызывала в сознании фантасмагорическое световое представление, напоминавшее диснеевскую «Фантазию» [1] .
1
«Фантазия» – полнометражный музыкальный мультипликационный фильм, созданный компанией Уолта Диснея (1940).
У моей синестезии [2] – цветного слуха – есть преимущества. Перед мысленным взором на черном холсте вспыхивали разноцветные фигуры: жужжание комаров превращалось в пятиконечные звезды, а от затянувшей песнь лягушки вырисовывались столбы.
Однако удовольствие от мешанины звуков и цветов портила злость. А еще обида. Мой парень, Дикон Кормье, внезапно забил на совместные планы, и я твердо решила выяснить причину такого поступка.
Как и многие старшеклассники из нашей школы, по пятницам мы с ним ходили в бар «Павильон Бруссара». Нам обоим нравилось, как там исполняли задорный зайдеко [3] на аккордеоне, стиральной доске и гитаре. Я мгновенно раскрепощалась, стоило Дикону утянуть меня в танец. Ну, танцем наши телодвижения можно было назвать с натяжкой – мы скорее топтались по залу без особого изящества, зато с большим запалом.
2
Синестезия (греч. – «одновременное ощущение») – неврологический феномен, при котором сигнал от одного органа чувств вызывает непроизвольную реакцию в другом. Не является расстройством.
3
Зайдеко – музыкальный стиль, зародившийся среди креольского населения на юго-востоке США, в штате Луизиана.
…Я шагала по сырой земле наших болотистых краев, даже не пытаясь соблюдать тишину, – под ногами громко трещали ветки и шишки. Приходилось отмахиваться от стеблей и усиков виноградных лоз, которые упорно и злостно заплетали тропинку
– Да чтоб тебя! – громко выругалась я, когда ветка глицинии оцарапала щеку и шею. Меня не волновало, сколько шума я создаю, – с чего бы? Все мысли занимал предстоящий разговор с моим парнем.
Наконец впереди забрезжил свет. Массивное сооружение из бревен, бетона и стекла светилось так, словно изнутри его озаряла упавшая с неба звезда.
Мы с Диконом встречались уже полтора года, но его дом по-прежнему приводил меня в восторг. Величественный особняк с белыми колоннами разительно отличался от нашего старого домика. Например, нам с мамой приходилось спать в одной комнате. Мистер Кормье был известным адвокатом и на недостаток клиентов не жаловался. А за свои труды получал немало.
Я поднялась по деревянному крыльцу на широкую веранду. Внезапно по спине пробежал холодок тревоги: несмотря на свет, льющийся из незашторенных окон, из дома не доносилось ни звука. Ни телевизора, ни голосов, ни шагов, ни даже звона посуды на кухне. Они все уехали? Но тогда почему не выключили свет?
Моя бабушка непременно цокнула бы языком и отметила немыслимую расточительность. У нас дома свет в комнате выключали, едва переступив порог: сэкономленные на коммунальных платежах деньги позволяли побаловать себя. Например, новой одеждой.
Я заглянула в окно гостиной. На краю кофейного столика небрежно лежала стопка учебников, рядом с диваном валялась подушечка. Справа, через дверной проем, виднелся кухонный островок с грязными тарелками и стаканами. Легкий бардак не вписывался в безукоризненный порядок дома.
Этот порядок по случайному совпадению наводила моя бабушка. Она приходила по пятницам для генеральной уборки: хозяйка дома, Клотиль Кормье, по выходным принимала гостей. Приезжие любовались видами залива, однако, гуляя по окрестностям, беспокойно оглядывались в поисках аллигаторов, змей и прочих неприятных существ. Полагаю, оценив первобытную красоту наших краев, они радовались возвращению в Мобил, Монтгомери или другие ближайшие крупные города, из которых приезжали.
– Боятся заляпать свои дизайнерские туфли, – ворчала бабушка.
Злобные замечания о богачах сбивали меня с толку, ведь у ее брата, дедушки Бадди, тоже денег куры не клевали. Давным-давно он открыл туристическую базу для охотников и рыболовов. Его дело процветало и разрасталось, превосходя самые смелые ожидания. Пусть Луи Кормье и преуспел на адвокатском поприще, но до дедушки Бадди ему было далеко.
Я встряхнула головой, чтобы отогнать блуждающие мысли, и решительно постучала в дверь. Дикон обещал зайти за мной час назад. Если у него найдется веское оправдание, мы еще успеем немного потанцевать.
– Иди одна, – посоветовала мне Ба незадолго до этого. – У богачей ужасные манеры. Никакого уважения к другим!
Я промолчала. Дикон вовсе не был высокомерным, и его родители мне тоже нравились, хотя в Энигме их недолюбливали: Луи Кормье снискал презрение за то, что якобы мало платил своим работникам, а также за причудливый образ жизни. Клотиль же считали болтливой и вычурной. «Чужаки», – бурчали местные, неодобрительно насупившись.
…На мой стук не раздалось ни торопливых шагов, ни родного голоса, привычно кричащего: «Уже иду!»