Не ложись на краю!

Громов Александр Николаевич

Второго аборигена он встретил, неожиданно столкнувшись с ним нос к носу. Увидеть его издали помешал водопад, оседающий на уступ водяной пылью. Человек шел навстречу, прижимаясь к серой скале, был одет в кожу, тоже серую и весьма ладно скроенную. Длинная черная борода была заплетена в косички, напоминающие крысиные хвостики.

– Привет, - сказал Леман.

– И тебе, - ответствовал абориген на сносном интерлинге, вроде нисколько не удивившись.
– К нам? На всякий случай Леман кивнул.

– Сверху?

– Сверху.

– Ну и как там, наверху?

– Кому как, - машинально ответил Леман, изумившись

идиотскому вопросу.
– Мне, например, хреново!

Абориген прикоснулся к парашюту корявыми пальцами, пощупал ткань и неодобрительно взмахнул косичками бороды.

– Я видел, как ты летел, - сообщил он.
– По-моему, ты издалека. Не знаю, где летуны путешествуют на таких штуках. У наших в ходу крылья. Гораздо удобнее. Наверное, на этом можно только сверху вниз, да?

– В основном… - протянул Леман, все больше удивляясь разговору.

– Лучше выменяй эту штуку на настоящие крылья, - посоветовал абориген.
– А тряпье на одеяла пусти. Если набить чем-нибудь, хорошие одеяла выйдут. Только здесь не сменяешь, у нас сейчас летунов нет… Или ты к нам насовсем?

– Не знаю, - честно ответил Леман. Голова у него шла кругом.
– Как получится.

– Ну смотри, - и абориген, по-прежнему держась стены, прошел мимо и исчез в водяной пыли.

Несколько секунд Леман очумело размышлял, не следует ли догнать туземца и выжать побольше информации. Затем отказался от этой затеи. Как ни велико нетерпение, осваиваться в незнакомом мире нужно постепенно. «К нам насовсем» - уже куча информации. Раз сказано «насовсем», значит, здесь можно выжить. А «к нам» означает, что этот одетый в кожу типчик с косичками на физиономии здесь не один. Жить на уступе… бр-р… И еще бывают какие-то летуны…

Под ноги по-прежнему стелилась трава - очень однообразные зеленые метелки, растущие на скудном субстрате. У самой стены трава не росла - похоже, поколения ходоков набили здесь тропинку, весьма узкую. Значит, живут люди… И ходят вдоль стены подальше от обрыва. Может, страдают боязнью высоты?

Леман подошел к краю, плюнул вниз и посмотрел, как плевок канул в дымку. Высоты он не боялся.

– Эй!
– донеслось сзади.

Он обернулся. В занавесе из водяной пыли кривлялась радуга, а под ней стоял все тот же абориген. Косички его бороды намокли, с них капало, как со сталактитов.

– Эй! Тропинку видишь?

– Да, - сказал Леман.
– А что?

– Ничего. Будешь спать - не ложись на краю.

***

Дана вводная: ты попал в чужой мир, имея при себе из полезных вещей лишь парашют, нож да собственную одежду. В кармане нет даже зажигалки. Ты не спал и не ел больше суток. Твои действия?

С такими задачами Леман в последний раз сталкивался еще в свою бытность курсантом на сдаче обязательного минимума по курсу индивидуального выживания. Экзамен проводился на имитаторе. Экзаменуемому последовательно доставались виртуальные джунгли, виртуальная пустыня и виртуальное болото. Считалось, что этого в общем достаточно, чтобы худо-бедно научиться выживать в любой природной зоне любой планеты, включая вулканические поля Бестии и сочащиеся отвратительными газами водорослевые острова Амбрии. Но такой дурацкой ситуации, как эта, не предусматривал никакой тренажер.

Человеческая

цивилизация на самой линии фронта! Неизвестная командованию! С ума можно сойти. Неудобная, никому не нужная планета с ничтожнейшей полезной площадью, пригодной для жизни, а вот поди ж ты - и тут живут. На уступах шириной в один хороший прыжок. Приспособились. Наверное, местные мамаши, укачивая младенцев, с особенным чувством поют им «баю-баюшки-баю, не ложися на краю…»

Эту песню часто вслух напевал Валентин во время атаки и как-то перевел ее Леману. Запомнилось…

Леман прошел мимо углубления в стене - как раз в размер скорчившегося человека. Должно быть, кто-то пытался выдолбить здесь нишу, убил уйму труда и не преуспел в задуманном. Зачем долбил - покрыто мраком.

Уступ достигал теперь, пожалуй, шагов десяти в ширину. Вскоре Леман нашел кучку камней. Очень аккуратную кучку, сложенную у самой стены. Обходя ее, тропинка делала маленький крюк. Только сейчас Леман обратил внимание на то, что прежде ему не встретилось ни одного валяющегося булыжника, а ведь должны же они время от времени падать сверху, несмотря на монолитную прочность стен! Значит, здешний люд просто-напросто собирает камни в такие кучки - то ли потому, что они здесь зачем-то нужны, то ли оттого, что они совсем не нужны где-то в другом месте…

Вот как! Он, оказывается, шел через поле! И эти скромные метелки травы, что он так лихо топтал, по всей видимости, не что иное, как питательные злаки! Тогда почему абориген с косичками не наорал на него, не попытался побить? Или он не крестьянин?.. Поле с зеленой травкой кончилось - началось другое, с толстыми изжелта-бурыми колосьями, почему-то стелющимися по земле. Наверное, местные собирают несколько урожаев в год. Оно и понятно: солнца и.воды злакам хватает с избытком, а на самом дне этого просвеченного насквозь каньона вообще, наверное, страшная жара…

Уступ больше не расширялся. Теперь в распоряжении путника имелись две тропинки: одна по-прежнему прижималась к скальной стене, вторая шла по самому краю уступа. Несмотря на предостережение, Леман ее и выбрал, здраво рассудив, что какие бы чудики здесь ни обитали, вряд ли они станут тропить пути в действительно опасном месте. Закон жизни прост: либо обитателям присущ инстинкт самосохранения, либо нет ни инстинкта, ни обитателей.

Шум реки был едва слышен. Сколько до нее по вертикали - наверное, километра два-три? Леман еще раз попытался увидеть дно каньона, но разглядел лишь следующий уступ в сотне метров внизу, оценил неровности в стене, вероятно, достаточные для хорошего скалолаза, и, забыв интерлинг, пробормотал забористое немецкое ругательство. А еще через четверть часа ходьбы он увидел людей.

Их было человек сто, включая древних стариков и грудных младенцев. Леман неспешно приблизился, не без уныния разглядывая скудную утварь аборигенов. Н-да… Назад к природе. Еще не каменный век, но уже далеко не индустриальный. Типичная сельская община. Вон и огороженная каменной стеночкой компостная куча, она же общее отхожее место. Видать, зреет единственно доступное удобрение для местных злаков. Совсем люди «опростились». По лицам вроде не скажешь, что вырождаются, да разве в лицах дело? Пожалуй, лишь одежда из серой кожи на них хороша. Удобна, а на женщинах вон даже украшена вышивкой… Откуда кожа?