Не люби меня
Шрифт:
По щелчку моё настроение резко меняется. Из зашуганного крошечного зверька я превращаюсь в разъяренную хищницу. Почему Яру можно, а мне нет? Зачем он ставит меня в позицию провинившейся?
Женька напрягается, а я же напротив расправляю плечи. Я не делаю ничего плохого!
Сергей крепко жмёт руку Яру и приглашает его к нам за стол. Мне кажется, что, когда реабилитолог произносит эти слова, я слышу, как скрипит челюсть у Жарова. Жуткая ситуация, я не хотела, чтобы так вышло!
Мой супруг садится напротив и бросает на меня короткий уничтожающий взгляд. Я гордо вскидываю подбородок. Забавно, конечно. А Яр бы меня позвал туда, где задерживается по вечерам? Или это только я такая дурочка?
Жаров видит, как за мной галантно ухаживают мужчины. Как флиртуют и настаивают на выпивке. Возможно, со стороны может показаться, что нас просто «снимают», но это не так.
Ярослав не пьет. На равных болтает с остальными и при этом не делает ни единой попытки со мной заговорить. Как будто меня здесь нет. Как будто он проверяет мою выдержку.
Звучит популярный трек от Громова, поэтому Анька, Ника, Назар и Сергей идут на танцпол. Нас остается трое, если не считать Жарова. Жека побаивается оставлять меня одну, за что я ей безумно благодарна.
— Зачётные у них коктейли, — кивает в сторону бара Артём, откинувшись на спинку дивана и словно невзначай задевая рукой моё плечо.
Ярослав усмехается и расслабленно за нами наблюдает. Кажется, ещё чуть-чуть и он похлопает в ладоши, требуя больше хлеба и зрелищ.
— Да, отличные, — соглашаюсь с патологоанатомом. — Мой самый любимый — Лонг Айленд. Жаль, что в баре закончился сухой джин для приготовления.
— У меня дома имеется, — подмигивает Артём.
Я облизываю пересохшие губы и нервно сглатываю. Вот, пожалуйста. Я же хотела... Всё происходит точно, как и до травмы. Меня пытаются в открытую клеить. Та самая популярная девочка Соня в деле.
— Как насчёт потанцевать? — предлагает патологоанатом. — Помню, ты говорила, что обожаешь Громова.
— Да. Но я чуть позже, — отвечаю ему, потягивая через трубочку сладкий алкогольный напиток.
Женя пытается вклиниться в наш разговор и предлагает себя. Артём делает вид, что не слышит. Он хочет меня. Яр же молча и с насмешкой во взгляде за нами наблюдает.
— Тебе принести костыли? Или обезболивающее? — наконец подает он голос.
Я несколько раз подряд удивленно моргаю в надежде, что ослышалась. Кровь приливает к щекам, а сердце часто барабанит.
— Ненавижу, — обращаюсь к Ярославу. — Ненавижу тебя, слышишь?
Артём смотрит то на меня, то на Жарова. Всё ещё не понимает, кто мы друг другу. Да я и сама не пойму!
С помощью Жеки кое-как поднимаюсь с низкого и неудобного дивана, скривив от боли лицо и ступая на ногу.
Патологоанатом замечает, что со мной что-то не так, и задумчиво хмурится. Конечно, с калекой он не планировал связываться.
— С тобой так нельзя! Ярик — придурок, — шипит Жека, когда мы направляемся на выход из зала. — Чертовски красивый и обаятельный, но полный придурок.
— Знаю.
Ухватившись за руку подруги, оказываюсь на улице и делаю глубокий вдох, одновременно сгорая от боли и унижения.
Глава 20.
— Дальше я сам, — обращается Яр к Жене.
Когда он успел выйти на улицу — понятия не имею. Я не слышала его шагов, но Жаров успел догнать нас на парковке, когда подруга стала копошиться в сумочке в поисках ключей от машины.
Идти с Яром никуда не хочется, потому что обида на него достигает необъятных размеров и душит с невероятной силой, затмевая все его предыдущие поступки и слова. И хорошее отношение ко мне тоже. Он высмеял меня, унизил. Прилюдно, специально. Раз и навсегда отрезав невинный флирт с Артёмом.
— Хорошо, — кивает Женя и целует меня в щёку на прощание. — Когда доберёшься домой — позвони, Сонь.
Я коротко киваю и следую за Ярославом, молча глотая обиды и претензии. У меня есть прекрасный вариант, чтобы больше не терпеть подобного — вернуться в посёлок к матери. Останавливает только то, что меня там не ждут. И начало серьезной реабилитации, конечно же, тоже. После слов Яра о моей недееспособности хочется с утроенной силой стараться и выкладываться. А потом… гордо уйти из его жизни, сухо поблагодарив за помощь, о которой я никогда не просила.
Оказавшись в машине, пристёгиваю ремень безопасности. Отворачиваюсь к окну, кожей ощущая искрящее между нами с Яром напряжение. Ни о каком совместном провождении речи нет и не будет. Разве что мы включим какой-нибудь фильм про боевые искусства и я стану представлять, что на месте главной жертвы — Ярослав.
— Так со мной нельзя, — повторяю ему слова Жеки, впившись ногтями в сумочку.
— А со мной можно? — парирует Жаров.
— Я бы никогда не стала указывать на твои уродства при посторонних.
— Это не уродство, — невозмутимо отвечает Ярослав. — Временный недостаток. Вполне поправимый.
— Ты поступаешь нехорошо…
— Кто сказал, что я хороший человек, Соня?
— Раньше таким был!
— Перестань обманываться на мой счёт. Я ни разу не дал тебе понять, что мне можно сесть на голову.
Он повышает голос, в ушах звенит. Слёзы подступают к глазам, но я часто моргаю и беру себя в руки. Потом поплачу. Не при нём. Закрывшись в комнате и уткнувшись лицом в подушку.
Внезапно в сумочке звонит телефон. Я достаю мобильный и, увидев на экране номер подруги, тут же снимаю трубку.
— Сонь! Выручай!
— В чём дело? — взволнованно спрашиваю.
В голове картинки, как на Женю напали грабители или маньяки!
— В том, что машина… она не заводится! Понятия не имею, что с ней! — произносит, чуть ли не плача, Женя. — Одно я знаю наверняка — отец убьет меня!
— Секунду. Я что-то придумаю.
Отключив телефон, оборачиваюсь к Жарову. Он невозмутимо ведёт автомобиль и не обращает на меня никакого внимания, хотя более чем уверена — Яр прекрасно слышал, что я пообещала помочь подруге.