(Не)любимый муж

Соловьева Анастасия

Я никогда не была фригидной! И бревном тоже не была. Это бывший, с его мизерным хреном и двухминутным нелепым чпоком, ни разу не удосужился доставить мне удовольствие! Чёрт, всё, что я сказала при расставании, было правдой. Проблема не во мне, а в неумелом мужике.

Я поджимаю колени к груди и начинаю громко ржать. Сидя голой на кухонном столе, рядом с удивлённым Ярославом, я истерично смеюсь, освобождаясь от страхов и комплексов по поводу своей асексуальности.

13

Последний штрих —

матовая помада насыщенного тёмно-алого цвета. Разглядываю своё отражение в зеркале и не замечаю ни единого изъяна: идеальная ровная кожа, лёгкий макияж с акцентом на губы, красиво уложенные каштановые волосы. Завершает образ миленькое белое платье невесты.

Сегодня я выхожу замуж.

И в моих глазах — пустота. Ни волнения, ни предвкушения, ни радости. Чувствую себя роботом, выполняющим чьи-то приказы. Да вот только я сама подписалась на брак без любви.

Я присаживаюсь на кровать, пялюсь в одну точку. Заходящее солнце окрашивает серое помещение в серые цвета.

Что я делаю со своей жизнью? В какой момент я свернула не туда?

Крепко сжимаю в руке телефон. Быстро, чтобы не передумать, звоню маме. Я должна сказать ей обо всём, она поймёт и обязательно даст правильный совет!

— Привет, дорогая, — доносится из динамика родной голос. — Ты почему звонишь? Что-то случилось?

Я стараюсь не тревожить маму по выходным. Знаю, что она всё свободное время уделяет Витюше, поэтому мы созваниваемся только в будние дни и только днём. Вечерами мама тоже занята. Отчим не любит, когда она болтает по телефону.

— Нет… Вернее, да. Я совсем запуталась, — голос дребезжит, а в носу начинает щипать.

Я так запуталась, мама! Собираюсь выйти замуж за незнакомого человека, потому что бывший женится на моей лучшей подруге. Я хочу перевестись на заочное, чтобы никогда не видеть лживые глаза Марины. Но перед этим мечтаю ткнуть ей в лицо правую руку, чтобы она увидела шикарное обручальное кольцо и поняла — Майя Крылова быстро оклемалась от предательства и с гордо поднятой головой пошла дальше. И Егор об этом тоже узнает, уверена, Маринка всё ему расскажет. Таков мой план отмщения. Совершенно дурацкий, но греющий душу.

Только не всё так просто, мама. На целый год я продаюсь нелюбимому мужчине, с которым буду спать под одной крышей, ходить с ним на светские мероприятия и получать крохи эфемерной свободы в обмен на безлимитную карточку. Звучит не страшно, а цинично и расчётливо. Но сейчас, сидя на кровати в чужом доме, я отчаянно сомневаюсь, нужен ли мне этот брак.

Что делать, мама? Всё же это триста шестьдесят пять дней нелюбви.

Нет, меня не пугает жизнь без этого якобы светлого чувства. Я больше не собираюсь отдавать своё сердце другому человеку. Но мне страшно, мама, жить в нелюбви с законным мужем. Тяжело быть одинокой в толпе, но куда хуже — привыкать к одиночеству вдвоём.

— С учёбой проблемы, доченька? — взволнованно спрашивает мама, не дожидаясь моей исповеди. — Тебя отчисляют?

— Нет-нет, в универе всё хорошо, — втягиваю ртом воздух, собираясь рассказать маме о приближающейся регистрации брака. — Я совершила ошибку…

Но тут из динамика доносится рассерженный голос отчима. Жаль, слов

я не разбираю.

— Витюша, я сейчас подойду. Майя позвонила, кажется, у неё что-то случилось… Конечно, она уже взрослая. Но ей тяжело, — мама, наверное, закрывает динамик ладонью, потому что я не слышу её дальнейших оправданий. В комнате совсем темно, и я включаю свет, который мгновенно обжигает глаза. Смотрю, как дрожит левая рука. Наконец телефон оживает: — Доченька, я не могу сейчас разговаривать, появились срочные дела. Что бы там не случилось, ты обязательно справишься, потому что ты очень сильная девочка. Позвони в понедельник, как обычно, хорошо? А мне пора бежать.

— Хорошо, — говорю в пустоту. Мама уже завершила вызов.

На телефон приходит оповещение. Меня ждёт водитель, которого нанял Ярослав. Пора ехать в загс.

Руки по-прежнему дрожат.

Я сжимаю их в кулаки, делаю несколько глубоких вдохов, избавляясь от минутной слабости. Отступать уже слишком поздно.

Мы с Ярославом почти не виделись на этой неделе. Я ушла сразу же после нашего спонтанного секса на кухонном столе. Хотела побыть в одиночестве, переосмыслить прошлое. Смириться с тем, что по вине любимого человека я целый год считала себя фригидной.

Я уволилась из Макдональдса и вчера переехала к Ярославу. Только спали мы в разных комнатах: я задрыхла в гостевой, так и не дождавшись его с работы. Зато утром мы обменялись несколькими фразами.

— Регистрация назначена на шесть вечера, — поставил меня перед фактом Ярослав. — Я буду занят, поэтому пришлю за тобой водителя.

— Что мне с собой взять? Ну, кроме документов?

— Ничего.

— Кстати, я даже не видела твой паспорт. А вдруг у тебя фамилия кошмарная?

— С моей фамилией всё в порядке, — усмехнулся Ярослав.

— Я так не играю, — насупилась и сложила руки на груди. — Тащи сюда свой паспорт, а то сбегу прямо из загса!

Он утолил моё любопытство и вручил новенькую ID-карту.

— Ты старше меня аж на двенадцать лет. Ужасно, — поморщилась наигранно. — Но фамилия ничего так, терпимая. Майя Разумовская! Вроде неплохо звучит.

— Возьмёшь мою фамилию?

— Обязательно! Не хочу быть Крыловой.

Ярослав даже удивился немного. Не ожидал, что я так легко откажусь от своей девичьей фамилии.

Отвлекаюсь от воспоминаний, когда машина тормозит у загса. Водитель открывает мне двери, я вежливо киваю ему и оглядываюсь. Ярослав, в чёрном деловом костюме, подходит ко мне и осторожно берёт за руку.

— Шикарно выглядишь, — произносит он с улыбкой.

— Спасибо.

За дальнейшими событиями я наблюдаю словно со стороны. Кажется, что я сижу в тёмном зале кинотеатра, а регистрация брака происходит не со мной, а с профессиональными красивыми актёрами. Улыбчивая женщина протягивает нам бумаги, чтобы расписаться. Спрашивает, нужно ли проводить официальную часть. Ярослав отказывается. Тогда нам просто вручают два свидетельства, на которых указано, что мы стали мужем и женой. Вот так просто: без марша Мендельсона, без обмена кольцами, без банальных клятв и поцелуев. Отныне я жена Ярослава. И доказательство этому — жалкий розовый лист бумаги.