(Не)любимый муж
Шрифт:
Она то присаживалась на кресло, то вскакивала с него и начинала расхаживать, почти бегать по комнате, потом опять садилась и прижимала руки к груди, силясь унять бешено бьющееся сердце. В глазах застыли слёзы, но она никак не могла заплакать. Всё тело в напряжении ожидало приговора. Потому что если Виктор умрёт, для неё это будет приговором. Как она будет жить без него? Эли даже не представляла этого себе. Поэтому когда доктор, тихо скрипнув дверью, вышел, она мигом подлетела к нему.
– Что? – Спросила тихо, боясь услышать ответ.
– Он жив. – Устало ответил доктор. – Но большего сказать не могу.
–
– Пустое, - махнул рукой доктор. – Я пока прослежу за герцогом. Если до сегодняшнего вечера он… - Доктор словно не мог выговорить это слово, но Эли поняла, что он имел в виду. – Словом, я жду до вечера, а потом уеду домой. Вам оставлю подробные указания с тем как ухаживать за больным. – Он помолчал немного, а потом вдруг улыбнулся и добавил. – Выше нос, герцог очень сильный мужчина. Если он выжил после такой раны, хоть и потерял много крови, то с долей уверенности могу сказать – будет жить.
И Эли выдохнула. Ноги сразу затряслись. И она едва добрела до кресла. Ждать до вечера… Слабая надежда не давала ей отчаяться, а слова доктора помогали держаться. Несколько раз слуги приносили ей и доктору чаю с булочками. Ей кусок в горло не лез. Но доктор сказал, что если она хочет помочь своему супругу, то должна хорошо кушать. Иначе она свалится от слабости и ему придётся разрываться между ними двоими. И Эли послушно съела несколько булочек и запила их чаем, не чувствуя вкуса ни того, ни другого.
Наконец, стемнело. Доктор в очередной раз вышел от Виктора, в этот раз уже одетый и с чемоданчиком в руке.
– Всё. Завтра зайду проведать больного. Он сейчас очень слаб и спит. Организм должен справиться. Главное, чтобы не началось воспаление. Давайте, я расскажу вам, что делать и какие лекарства герцогу давать.
Эли кивнула, взяла лист, перо и приготовилась записывать. Писать пришлось много. И хорошо, что так. По крайней мере она могла не думать, а ещё быть уверенной, что она точно ничего не забудет.
Когда доктор уехала, Эли сначала раздала указания слугам, которые, казалось, только этого и ждали. А ещё ведь скоро должны приехать те люди, которых Виктор посылал на пожар. И им она тоже должна будет дать указания. Вот только справится ли она? Эли решительно сжала губы. Она – герцогиня, она – хозяйка имения. Виктор надеется на неё. Она справится!
Эли попросила перенести кровать в гостиную. Она будет рядом с Виктором. Ни одна служанка не поможет ему так как она. Никто не будет так чутко охранять его сон. Эли подошла к нему, немного боясь, совсем немного. Ей было страшно увидеть на лице Виктора печать той тени, откуда не возвращаются. Но нет. Лицо его хоть и было бледно, но без той, мертвенной бледности, что она боялась.
Она посмотрела на Виктора и сама, не зная почему, улыбнулась. Они вместе и они обязательно справятся.
Следующие несколько дней Эли почти не помнила. Доктор заходил к ним каждый день по несколько раз на дню. И хотя с виду ничего не изменилось, но доктор оставался очень доволен.
– Всё намного лучше, чем я думал, - хмыкал он и улыбаясь потирал седую бороду. – Кто бы мог подумать, что ваш герцог такой сильный мужчина.
Эли была ему благодарна, потому что сама никаких изменений в состоянии Виктора не видела. Иногда она вскакивала ночью, чтобы посмотреть, жив ли ещё её муж. Но доктор видел улучшения и уверял её, что герцог уже скоро очнётся. Лихорадки не было, а значит всё прекрасно.
А ещё на неё вдруг навалились все дела по имению, всё, что Виктор делала сам, не поручая управляющим, как презрительно выразился Оливер. Эли не хотела даже вспоминать о нём, вычеркнула из жизни. Она не думала о том, как бы отомстить ему или наказать. Все её мысли были сосредоточены на муже. А про Оливера она просто напросто забыла.
Рабочим, что остались без крова, требовалась помощь и еда. А Эли не знала, чем конкретно помочь. Всем занимался её супруг. Хорошо, что у него были надежные люди, которые передавали через Даркинса ей просьбы о необходимом, а она, посоветовавшись с ним, помогала, чем могла. Вообще, если бы не слуги, во всём желавшие помочь хозяйке и переживавшие за герцога, она бы, наверное, не справилась.
А через неделю, Эли и сама заметила, что Виктору стало лучше. Он уже был не таким бледным, а лоб так и вовсе стал нормальным, тёплым, даже без толики жара, что был у него в самом начале после операции. Правда, её супруг так и не пришёл в себя. Лишь открывал ненадолго глаза, а потом закрывал. И всё таки ему было лучше. Доктор уже улыбался, как бы всем своим видом говоря: «Ну вот, видите, а вы волновались».
И Эли могла уже вздохнуть спокойно. И тут как раз к ней пожаловали констебли. Они долго расспрашивали, что, как и почему случилось с Виктором и кто и зачем в него стрелял. Эли не хотела лгать и что-то скрывать, а потом путаться в показаниях. Но она и не знала, как сделать так, чтобы тень её поведения не попала на её супруга. Ведь если всплывёт та история, которую по глупости она, наверное, разболтала всем подругам из пансиона, то пойдут слухи. А Виктора и так не особо любили в свете и она понятия не имела, почему. Поэтому Эли честно отвечала констеблям, что перенервничала, очень переживает за мужа и сейчас не может дать им никаких ответов. Пусть приходят потом. Когда герцог придёт в себя. Им пришлось удовлетвориться этим.
Эли так была занята мужем и делами имения, что едва не забывала есть и спать. А ещё она не слышала никаких новостей из столицы. И это, наверное, было к лучшему. Потому что если Оливер пустил какие-то слухи, если ему хватило для этого духа, то Эли даже боялась представить, что о них с Виктором рассказывают.
В один из дней (она уже могла ненадолго оставить Виктора и тогда её подменяла нанятая сиделка), управляющему срочно понадобился какой-то документ, связанный с герцогскими землями. И Эли, оставив мужа на попечение сиделки, отправилась в его кабинет. Уж если и искать документы (ей примерно объяснили, что она ищет и зачем), то только в кабинете.
С того раза, как она последний раз была в кабинете супруга, там, казалось, ничего не поменялось. Только пыль была стёрта, да и всё. Так же лежали стопкой на столе бумаги и книги, так же на столе стоял маленький портрет, изображавший всю семью Виктора (его родители, насколько она знала, умерли от какого-то мора, унёсшего сотни жизней) и так же соку сиротливо притулилось растрёпанное перо с чернильницей и недопитая кружка чая.
Эли осторожно, стараясь всё потом уложить в том же порядке, перебрала стопку с бумагами. Но нужного документа не нашла. Где же он может быть?