Не любовь. Не с нами
Шрифт:
Глава 18. Ирина
Ко дню рождения Глеба я готовилась, как матрос Балтийского флота в последний бой – тщательно, с особой злостью. Сразу после праздника я собиралась сесть на самолёт и улететь обратно в свою комфортную, устроенную жизнь.
Конечно, в ней больше не будет Вадима, но это незначительная потеря, о которой в последние дни я не вспоминала. Наверное, в том, как быстро я забыла предательство человека, с которым просуществовала бок о бок шесть лет, было что-то аномальное, но, сколько бы я не искала в себе разочарования – не находила.
Главное и единственное,
Вот только ничего грандиозного мне в голову не приходило. Воображение кружилось вокруг наряда, в котором я должна понравиться имениннику, танца, который хотелось исполнить вместе с ним – и чтобы все увидели, узнали, наконец-то, что Голованов Глеб – мой. Личная собственность. Трогать только глазами, с моего письменного разрешения.
О том, что будет после празднования, когда он, усталый и довольный, повезёт меня к себе или на прогулку… пусть по центральной набережной. Будет держать свою большую ладонь на моей талии, иногда скользить вниз по изгибу бедра, хищным жестом обхватывать ягодицу. Иногда нагибаться под мой рост, опалять немного хмельным дыханием, шепча: «Вы говорили: Джек Лондон, деньги, любовь, страсть, – а я одно видел: вы – Джоконда, которую надо украсть! И украли», заставляя думать, что Голованов всё-таки человек, раз знает Маяковского.
О том, какие у него нежные руки, тёплые губы, какой он сильный, огромный, при этом двигается с хищной лёгкостью. О спокойствии, которое охватывает меня, когда он управляет машиной, готовит, разговаривает по телефону – мир словно подстраивается под него, уступая его настойчивости, ироничности, силе.
Приходилось душить собственные мысли и мечты. Один раз я прыгнула на эти грабли, второй не собиралась. Голованов – отличный любовник, но это не перечёркивает того, что он зазнавшийся эгоист, высокомерный засранец, ни единому слову, движению, дыханию которого верить нельзя.
Я пролетела больше пяти тысяч километров не для того, чтобы растечься розовой лужей в ногах патриархально настроенного эгоиста, считающего, что женщина – приложение к его величеству мужчине. Голованов считал, что женщина – это помесь безмозглого щенка с объектом для удовлетворения сексуальных желаний, единственно, на что способная – гладить трусы высшему творению Господа.
Настало утро знаменательного дня, а я так ничего и не придумала. Оставалось надеяться на собственную способность к импровизации.
– Коля, давай не пойдём к Глебу, – добавила дровишек в костёр моих коварных планов Нюта. – Ты слышал, кто там будет?!
– Кто? – флегматично поинтересовался Колёк.
– Помимо всяких бизнесменов с семьями и его родителей, – отец Голованова был целым чиновником «центральной вертикали власти», что бы ни значили эти слова, – мэр с женой и даже губернатор!
– Ну и что? – повторил брат.
– В чём я, по-твоему, пойду? – взвилась Нюта.
– Начинается, – закатил глаза Коля. – Ир, ты в чём пойдёшь на день рождения Глеба? – перевёл он разговор на меня.
Вот спасибо, братец!
– Что ты сравниваешь, – нахмурилась Нюта. – Она хоть голая придёт, он только рад будет.
– И ты иди голой, – пошутил подводник, судя по взгляду собственной жены – бывший, потому что присутствие трупа на подводной лодке запрещено уставом.
– Болван! Остолоп! Коля! – выдали в один голос мы с Нютой и мамой, последней принадлежало корректное: «Коля!».
– Что «Коля»? Поехали, купим тебе что-нибудь. – Коля резко встал, вздохнул и направился к воротам.
– Поехали, – тут же отозвалась Нюта. – Ир, поехали с нами?
– Поехали, – кивнула я.
Время до начала празднования у нас было, платье, в котором я собиралась отправить в нокаут Глеба, приготовлено – королевского синего цвета, с открытой спиной и почти откровенным декольте. Открывающаяся роскошь нивелировалась длиною в пол. В соответствии с заявленным дресс-кодом.
Подарок тоже заказан и получен, не абы какой, а со смыслом: молодые ребята, мастера по дереву, выпилили карту-пазлы с районами, где располагались клиники Голованова. Получилось оригинально, даже мило. Чем-то ему нужно будет заниматься, когда я улечу – пусть собирает пазлы, вспоминает мою доброту!
Мы уселись в отцовский Гетц – Коля за рулём, я с Нютой на заднем сидении – и отправились в город, в ближайший торговый центр. Больших магазинов в относительно крупном городе было наперечёт, сомнений в том, что мы успеем поднять себе настроение шоппингом, собраться и явиться на торжество вовремя ни у кого не возникало.
Ну… может быть, кроме Коли, но он в принципе сомневался в необходимости нового платья, так что, с его мнением можно было смело не считаться.
Четыре часа прошли незаметно, мы ходили от магазина к магазину, перемерили всё, что только могли. Я тоже включилась в любимое развлечение женщин всех времён и народов. Мне, конечно, ничего не было нужно. Летний гардероб у меня был забит под завязку, а осеннего на побережье Чёрного моря в разгар пляжного сезона не продавали, но это не мешало примерять наряды, крутиться перед зеркалом, представлять, как эту тунику стащат с меня жадные Головановские руки, или расстегнут вон ту рубашку – в красную, мелкую полоску.
– Ты определилась? – спросила я Нюту, когда мы проходили третий круг по торговому центру. Коля коротал время в фудкорте, уткнувшись носом в телефон.
– Не знаю, – вздохнула Нюта. – Голубое красивое, но уж больно дорогое, а фиолетовое…
– Голубое, – уверенно ответила я. – Как раз под глаза.
– А потом что с ним делать? – резонно ответила Нюта. – И дорого!
Длинное шёлковое платье с расклёшенным подолом, с воротником-стойкой, без рукавов действительно сложно куда-то надеть в климате Кольского полуострова, если ты жена офицера-подводника. А на сумму, которую заломили торгаши за наряд, можно было купить вполне сносный пуховик. Не «Монклер», конечно, но Нюта прекрасно обходилась без бренда, основанного Рене Рамильоном, во всяком случае, я ни разу не слышала от неё недовольства по этому поводу.
– Нют, а давай, я тебе подарю, – предложила я.
Заработком я похвастаться не могла, но запасы у меня имелись. Нюта, которая проводила целые дни в заботах о собственном семействе, кажется, даже во сне не выпускала из вида троих мальчишек и мужа, часто забывала о собственных интересах или жертвовала ими. Впрочем, как почти все знакомые мне «счастливо» замужние женщины. Разве это справедливо? Для себя я такого «счастья» не хотела, не могла на секунду вообразить себя в роли рачительной матери семейства. Однако, побаловать невестку хотелось сильно. Не так часто нам удаётся встретиться, провести время по-семейному.