(не) мама для наследника
Шрифт:
– А вот плакать будущей мамочке запрещено! Тем боле, в мою смену. И чего мы сырость разводим? – участливо спрашивает он, осторожно присаживаясь рядом со мной на краешек кровати и легко приобнимая за плечи.
Несмотря на теплый, участливый тон, глаза его продолжают лучиться задорным весельем. Прикосновения чужого мужчины не неприятны или напрягающе. Казалось, он мой давний друг.
И я доверчиво рассказываю ему о моей беспомощной мамочке.
– Да, нехорошо! – серьезно соглашается мой лечащий врач Иван Владимирович, – диктуйте адрес, Маргарита Дмитриевна. Мой долг помогать
Я вижу, что он не красуется, а действительно такой, и от этого на сердце становилось немного солнечнее!
Диктую ему адрес мамы и мой новый номер телефона. А когда врач уже уезжает. А мне внезапно подумается, что с Ярославом мы так и не поговорили о том, для чего мне нужны деньги на самом деле. Всё потому, что я до сих пор не могу определить свой статус рядом с ним? Если я лишь суррогатная мать – есть ли ему дело до проблем инкубатора? Да, мы целуемся, он таскает меня на руках, нас ведёт друг от друга… Но ведь это гормоны. Они сводят с ума.
Физиология, похоть. Не более.
Чтобы говорить о маме – в отношениях должна быть душа.
А может, всё не так плохо? И я лишь себя накручиваю? Яр же мне телефон оставил специально для экстренных случаев!
Вспомнив о телефоне, я кидаюсь дозваниваться маме, как бы незнакомый, хоть и красивый, бугай ее не испугал.
Мамочка забеспокоилась о моем здоровье, пришлось признаться, что я беременная.
– Это наследственное у тебя, цветочек, я тоже тяжко тебя носила! – со вздохом поделилась мама.
Иван приезжает с отчетом уже после ужина.
– Не напрасно съездил! – обрадованно заявляет он, легко взяв меня за запястье и принимается сосредоточенно считать пульс, – у вас, Маргарита Дмитриевна наследственный букетик, будем исследовать и купировать!
В следующие два дня у меня выявили причину откровенно плохого моего самочувствия. Это действительно оказалось наследственное – гипертония, как у мамы.
Только у мамы, в силу ее возраста, болезнь давно уже перешла в такую непоправимую стадию, когда требовалось серьезное вмешательство! А в моем случае все еще лечилось простыми лекарствами – таблетками и уколами плюс правильный образ жизни – режим и питание.
Стало грустно.
Ярославу я и так, как телеге пятая нога и рыба с зонтиком, а захочет ли он возиться с такой болезненной и неполноценной?
Ведь у него есть красивая, свежая и хрустящая, как новенькая стодолларовая банкнота, яркая, рыжая Анжелия!
Заберет моего малыша, откупится от моих слез и вышвырнет на обочину жизни, словно мятый окурок, а сам будет наслаждаться этой жизнью со своей рыжей.
Анжелия почему-то не выпархивала из моей головы, засела в беспокойных мыслях накрепко. И, словно я сглазила, рыжую неожиданно принесло в мою палату.
– Ну, привет! Попала ты. Конечно, не позавидуешь! – врывается в мою палату рыжий ураган, неся за собой тяжелый шлейф парфюма.
Так как окна в палате накрепко закрыты, от тяжелого цветочно-пудрового духа у меня кружится голова.
Сказать, что я удивляюсь – ничего не сказать. Меня словно молнией шарахает. Хотя, наверное, от молнии я бы и то быстрее
Я полулежу на высоких подушках в своей кровати, широкими глазами наблюдая за стремительными перемещениями Анжелии по моей палате.
Она достаёт из принесенной с собой сумки пакет апельсинов, моет их тут же в раковине и выкладывает на одиноко стоящую на тумбе тарелку. Потом из той же сумки вынимает пачку влажных бактерицидных салфеток, обтирает свои ухоженные руки и выбрасывает использованную салфетку в корзину с открывающейся крышкой под раковиной, элегантно дорогущей туфелькой наступив на педаль корзины.
Брезгливо морщась, она оборачивается ко мне.
– И кого ждешь? – азартно интересуется рыжая, скользя взглядом по моему еще совсем плоскому животу. Я лишь пожимаю плечами. Не объяснять же ей, что срок еще слишком мал, чтобы определить пол ребенка.
Но Анжелия уже теряет интерес к предмету разговора и переключается на другое:
– Лучше бы, конечно, сына! Нам с Яриком понадобится наследник, а я, знаешь ли, не горю желанием с вот таким пузом ходить! – она руками изображает перед собой что-то огромное, округлое.
Значит, и она считает, что Ярослав от меня избавится?!
– Яриком? – цепляется мое сознание за слишком интимное обращение рыжей. Анжелия понимает меня сразу и верно.
– Конечно, как еще мне называть моего мужчину? – она насмешливо выделила это «моего», а у меня даже в глазах потемнело и словно воздух перекрыли, – ты же не думала, что один случайный перепихон предоставит тебе его на блюдечке? У нас с ним тоже такие случайности случаются! Вот, буквально на днях он сорвался и устроил мне такое, ммм!
Анжелия блаженно-мечтательно прикрывает глаза, вспоминая что-то. У меня в груди становится гулко и пусто. Рыжая же, заметив мой взгляд, хищно улыбается, радостно и очень довольно:
– Ты, наверное, думаешь, зачем я все это тебе рассказываю? Просто я считаю, что мы, девочки, должны держаться вместе! Не хочу, чтобы тебе причинили сильную боль. Мне так жалко тебя, маленькая!
У меня пред глазами начинает растекаться темно-серая туманная пелена, уши закладывает, словно я слышу звуки из-под воды. В палату осторожно заглядывает Ваня, но уже через миг шумно врывается:
– Так, что здесь происходит, дамочка?
– сердито рокочет он на Анжелию.
Рыжая тут же растекается перед ним и начинает мелко лебезить.
Он – мой герой!
ЯРОСЛАВ
Эти несколько дней превратились в ад. От Марго нет никаких вестей, зато в противовес Анжелька мотается ко мне почти каждый день и вертится перед глазами, раздражая меня.