Не мешайте девушке упасть
Шрифт:
Чтобы заставить замолчать, я пинаю его в задницу, причем для выполнения этого общественно полезного дела ногу мне не приходится поднимать особо высоко.
– Заткнись, малыш! Если трусишь, выходи под пули.
Фрэд, оказавшийся довольно симпатичным парнем, смотрит на меня вопросительно.
– Куда она ведет? – спрашиваю я, указывая на железную дверь.
– В сад. В нее завозят уголь...
– А в глубине сада есть выход?
– Калитки нет, но в заборе дыра...
– Предпримем вылазку?
– Это кажется мне отчаянным решением, но другого выхода я не вижу.
Я подхожу к Жизель, едва не падающей в обморок.
– Держись рядом со мной, не отставай. Мы попытаемся прорваться.
Я говорю ей эти слова едва слышным голосом, и они придают ей немного мужества.
Мы открываем железную дверь. Нам в лицо ударяет огненный ветер.
Один за другим мы выходим в узкую дверь. Нас встречает автоматная очередь. Несколько человек Фрэда падают. Другие отчанно бросаются вперед. Я хватаю свою красавицу за руку.
– Дай им попытать удачи, – говорю я ей.
Я заставляю ее лечь на землю и сам падаю рядом. Мы слышим шум перестрелки. На нас сыплются искры.
– Видишь справа гараж? – спрашиваю я ее.
– Да.
– Постараемся добраться до него. Я видел, что дверь открыта, а внутри стоит тачка. Эти гады бросились преследовать банду. Осталось только несколько человек, чтобы наблюдать за дверями на случай, если не все выбежали. У нас есть пара минут, которыми надо воспользоваться.
Мы потихоньку ползем в указанном мною направлении. До гаража осталось два метра. Проклятье! Перед входом стоят два фрица. Если я выстрелю в них из автомата, который благоразумно сохранил, начнется громкий концерт, какие умеют давать парни из гестапо. Самое время созвать мозги на пленарное заседание.
– Ты умеешь водить машину?
– Да, – отвечает она.
– Хорошо! Тогда открывай пошире уши: я вернусь назад, чтобы убрать этих двоих. Если я выстрелю в них отсюда, остальные превратят нас в дуршлаг.
– Но, – шепчет она, – они же могут тебя убить.
– Меня защитит угол дома. Как только оба фрица ткнутся мордой в землю, забегай в гараж, заводи колымагу и выезжай. Я вскочу на ходу. Только не забудь оставить дверцу открытой, а то мне достанется.
Не дожидаясь ее мнения, я ползу назад. Меня освещает огонь пожара. Этот костер отличная штука, потому что удерживает немцев на расстоянии. Я упираюсь локтем в" землю и стреляю в двух солдат. Они падают, как в фильмах про индейцев. Только бы Жижи не растерялась! Я замираю за цветочной клумбой. Цветов на ней, естественно, нет, потому что зима в разгаре, но холмик достаточно высок, чтобы за ним можно было укрыться.
Я отлично сделал, что спрятался там. Немцы, стоящие перед домом, непрерывно посылают мне воздушные поцелуи. Вокруг меня взлетают комочки земли. Я жутко боюсь, что Жизель выедет именно в эту секунду, потому что из-за стрельбы не могу подняться. Слышу урчание мотора. Может быть, фрицам его не слышно из-за треска пальбы... Хорошо бы! Лучше сделать им сюрприз. Одна пуля в бензобак – и второй не понадобится... Господи! Я бы отдал что угодно, лишь бы превратиться в крота. Какую прогулку под землей я бы совершил! Мне становится смешно при мысли, что я и сейчас могу отправиться в землю. Между нами говоря, если я выпутаюсь из этого приключения, это будет значить, что мой ангел-хранитель в большой чести у своего начальства.
Из гаража вылетает автомобиль. Это «панхард», большой, как корабль. За восемь десятых секунды он оказывается возле меня. Я поручаю свою душу кому положено, умоляя найти ей хорошее применение, если моя карточка на табак станет вакантной, и бросаюсь вперед из-за клумбы.
Одна пуля со свистом проносится перед моим носом, вторая пробивает полу пальто.
Я вскакиваю в машину и закрываю дверцу.
– Подвинься! – говорю я Жизель. – И пригнись.
Она подчиняется с такой покорностью, которая заставила бы взвыть от зависти всех жалких мужичонков, начинающих трястись, едва их баба повысит голос.
Вцепляюсь в руль. Если вы никогда не видели автогонки по огороду, занимайте скорее место. Спектакль того стоит! Эти придурки, думая, что я рвану прямиком к воротам, выстраиваются в pd перпендикулярно забору и ждут меня, рассчитывая расстрелять в упор. Но Сан-Антонио их жутко разочаровывает! Вместо того чтобы мчаться к воле, я сворачиваю за дом. Полагая, что разгадали мою хитрость, они все, как один, бегут мне навстречу. Тут я делаю потрясающий трюк: разворачиваюсь и гоню прямо к воротам. Когда они приходят в себя, я уже поравнялся с ними, а пока они поднимают автоматы, я уже выехал за ограду. Целую, счастливо оставаться!
По кузову стучит град пуль, стекла разлетаются на куски, но мы уже на дороге.
А дорога – это почти свобода, правда?
Глава 9
Пальба длится еще несколько секунд, потом внезапно обрывается. Я понимаю, что фрицы прыгают в свои машины. Сейчас начнется большая коррида, это я вам говорю.
Действительно, караван фар освещает дорогу позади нас. Я выжимаю из мотора все, а все у этой машины кое-что значит. Доехав до перекрестка с шоссе на Париж, сворачиваю налево, на Сен-Жермен. Я предпочитаю гонки на природе: там риск попасть в затор гораздо меньше, чем в столице.
На ста десяти в час мы проскакиваем на другой берег Сены и несемся по идущей в гору дороге Пек. До Сен-Жермен мы доезжаем за меньшее время, чем требуется, чтобы сварить яйцо вкрутую. В лабиринте узких улочек оторваться от этих козлов очень даже можно! Преследователи не смогут нас расстреливать в свое удовольствие... Но сколько бы я ни давил на педаль газа, аж до мурашек в ногах, мощные фары позади все равно не отстают. Нет нужды говорить, что фрицы не упускают случая стрельнуть в нас.
– Быстрей! Еще быстрей! – трясется Жизель, поднявшись с пола.
Я не решаюсь высказать ей свои мысли, потому что боюсь показаться несправедливым. Если она думает, что я воспринимаю это как товарищеские соревнования, то попала пальцем в моргало! Пардон...
Встает серьезный вопрос: куда нас заведет эта погоня? Не знаю, достаточно ли в нашем танке бензина, чтобы увезти нас на другой край света... К тому же пули, долбающие заднюю часть машины, ее не улучшают, и она в любой момент может встать на колени. Например, если прострелят колесо при скорости, на которой мы едем, траектория полета получится на редкость изящной.