Не мешайте палачу

Маринина Александра

Сидя в машине, он мысленно прикидывал, какими возможностями располагает на сегодняшний день и что может пообещать новому хозяину. Жаль, конечно, что Сауляк сорвался с крючка. Выполнил задание и сказал, что хочет уехать отдохнуть. Обещал, правда, появиться через некоторое время, но когда оно, это время, настанет? Мальков тогда не велел его прижимать, сказал, мол, пусть отдыхает, не надо его сердить. А теперь вот Григорий Валентинович сожалеет об этом поспешном решении. Дали бы Павлу еще какое-нибудь задание, поманили бы хорошими деньгами – никуда бы он не уехал, остался бы в Москве и на связь регулярно выходил бы. А нынче где его найдешь? Упустили, дураки, с досадой думал Чинцов. А все Мальков,

перестраховщик. Лучше бы за дочкой своей, идиоткой, присматривал. Вот где надо было перестраховываться-то, а не с Павлом. Да чего уж теперь… Ничего не поправишь.

За рулем серебристой «Ауди» сидел Сережа, один из тех двоих, что ездили за Павлом в Самару. Чинцов не любил сам водить машину, он предпочитал во время поездок подремывать на заднем сиденье. Внезапно машина резко затормозила, заставив Григория Валентиновича недовольно поморщиться.

– В чем дело? – сердито спросил он.

– Это она, – сказал Сережа, показывая рукой куда-то вправо.

– Кто – она?

– Та женщина, которая Сауляка встречала.

– Где?! – встрепенулся Чинцов.

– Вон та, в черной куртке, без шапки. Сейчас в магазин заходит.

– Ну-ка отъезжай в сторонку, – скомандовал Чинцов.

Они проехали чуть вперед и остановились. Стекла в машине были тонированными, и Григорий Валентинович мог спокойно оглядывать улицу, не боясь, что его увидят снаружи. Он повернулся поудобнее и стал через заднее стекло наблюдать за входом в магазин. Родственница Павла! Очень хорошо. Если сесть ей на «хвост», можно и до Павла добраться. А нет, так и с ней самой поговорить. А вдруг она тоже?.. Чинцов плохо представлял себе, как именно работает Сауляк, но одно знал точно: он умеет как-то воздействовать на людей. Григорий Валентинович был большим поклонником разного рода чудес, с восторгом и замиранием сердца читал о Джуне, о болгарской прорицательнице Ванге, об экстрасенсах, которые умеют, взглянув на фотографию, точно определять, жив человек или умер, где он сейчас находится и даже как его зовут. Чинцов во все это искренне верил и был убежден, что Павел Сауляк – именно такой. Чудотворец, маг и волшебник. А коль такой дар дается природой, то, как знать, может, и родственница его все это умеет. Гены все-таки.

Григорий Валентинович был человеком азартным, и рулетка казалась ему миниатюрной моделью всей жизни. К чему долгий кропотливый труд, скучные упорные занятия, если нужно всего-навсего правильно «поставить» и сорвать миллион одним махом и не прилагая никаких усилий. Надо ждать своего чуда, и оно обязательно случится. Такой исполнитель, как Сауляк или кто-то ему подобный, и есть то самое чудо, которое позволит обогатиться, участвуя в игре ополоумевших политиков, рвущихся к власти. То самое чудо, которое сравнимо с выигрышем, выпавшим на «зеро».

Женщина в черной куртке вышла из магазина, и Чинцов окинул ее оценивающим взглядом. Что-то не больно она похожа на миллионершу, как ее характеризовали Николай и Сережа. И ходит пешком, вместо того, чтобы на машине раскатывать. Впрочем, это, конечно, может быть и случайностью. В ремонте машина, например. Или живет эта дамочка где-то поблизости. Или на машине сам Павел ездит. Чинцов тронул водителя за плечо.

– Я такси поймаю, мне на встречу нельзя опаздывать, а ты посмотри за ней. Вечером доложишь.

Григорий Валентинович вышел из машины, не спуская глаз с идущей впереди женщины. Как бишь ее зовут-то? Кажется, Анастасия Павловна Сауляк. Ну оч-чень любопытная особа!

Глава 14

Работы навалилось столько, что Настя с ужасом думала: «Еще пять минут – и я сломаюсь». Каждые полчаса что-то происходило, ее вызывал Гордеев и давал все новые

и новые поручения, к ней заходили коллеги, принося свежую информацию по делам, которые находились у них в работе, и вдобавок почему-то именно в эти дни беспрерывно звонил телефон. Голова у Насти шла кругом, и ей с трудом удалось вспомнить, когда она в последний раз хоть что-нибудь ела. В довершение всего, ближе к концу дня явился гонец из министерства и свалил на ее стол необъятные папки с материалами, которые она просила у генерала Коновалова. А она-то в этой кутерьме и забыла про таинственного палача!

Отследить путь яда, которым отравился Юрцев, до сих пор не удавалось. Зато исследование жизненного пути седого мужчины, убитого в Крылатском, Константина Федоровича Ревенко, привело к очень странным, но отчасти вполне ожидаемым результатам. Ревенко был прописан в Москве всего около десяти лет, а до этого, судя по имеющимся сведениям, жил в Эстонии. Попытки установить, чем он занимался до переезда в Москву и есть ли у него в Эстонии родственники, наткнулись на глухую стену. Независимое прибалтийское государство не желало выполнять просьбы Москвы и вообще в телефонных разговорах русскую речь понимать отказывалось. Тщательный же обыск, проведенный в его квартире (и тут начиналась неожиданная часть), не дал ничего, кроме маленького пакетика с таблетками. С теми самыми. Вернее, с точно такими же. По крайней мере, эксперты утверждали, что таблетированные препараты, направленные для исследования по делу Юрцева и по делу Ревенко, совершенно идентичны и без сомнения изготовлены одновременно и в одинаковых технологических условиях. «Ну ладно, – вздохнула облегченно Настя, – хоть какая-то ясность. Самоубийства Юрцева и Мхитарова можно складывать в одну кучку, добавив туда трупы Ревенко и Асатуряна. Лихая компания!»

Сотрудник уголовного розыска, вернувшийся из Белгорода, с унылым видом сообщил, что работники гостиницы «Юность» без колебаний опознали человека на фотографии и подтвердили, что во вторник, когда была убита Маргарита Дугенец, этот человек весь день провел в своем номере.

– Обидно, – хмуро буркнул оперативник, – такая версия была хорошая. Ранее судимый возвращается из мест лишения свободы и сводит счеты с подружкой, которая его не очень верно ждала. Сейчас бы уже убийство раскрыли.

– Да ладно тебе, – ободряюще сказала Настя. – У вас других версий нет, что ли?

– Есть, да по ним работы выше головы. Ограбление, например. Кто, кроме самой потерпевшей, может знать, пропало ли что-нибудь из квартиры? Жила одиноко, подружек в гости не водила, предпочитала сама их навещать. На Сауляка твоего надежда слабая, если его два года не было, то откуда ему знать точно, какие ценности появились у Дугенец за эти два года. Есть еще одна версия, прямо на поверхности лежит. Дугенец работала в сбербанке старшим контролером, оформляла операции по вкладам и вполне могла приторговывать разглашением тайны вклада. В этой связи ее и порешили. Или те, на кого она отказалась работать, или те, чьи тайны она продала. Но, судя по обстановке в квартире и вещам, у нее не было больших дополнительных заработков. Эх, черт, обидно, что Сауляк сорвался!

Настя его понимала. И в то же время с трудом скрывала радость. Ей очень не хотелось, чтобы оказалось, что Павел ее обманул. И не потому, что он был ей симпатичен и она хотела уберечь его от следствия и суда, вовсе нет. Совсем напротив, он был ей неприятен, она постоянно чувствовала исходящую от него опасность. Он был ей до такой степени чужим, что порой казался существом с другой планеты. Но ей очень не хотелось оказаться обманутой, причем обманутой именно им. Может быть, оттого, что ей не хотелось ему верить и она сама не понимала, почему верит.