Не мешайте палачу
Шрифт:
– И даже Семенов. Вся команда Малькова во главе с ним самим. По нашим разработкам они числятся ответственными за каждый из регионов. Вроде куратора.
– Но их шестеро, – быстро возразила Настя. – А регионов семь. Или я ошиблась?
– Семь. И должен быть еще один куратор. Но нам он пока неизвестен. Посему, милая барышня Анастасия Павловна, я прошу вас о дружеской услуге. Высчитайте мне этого седьмого куратора. И будем считать, что мы в расчете. Я вам подсказал кое-что о ваших трупах, помогите и вы мне.
– Вы меня переоцениваете, – покачала она головой. – Вряд ли я это сумею. Я же в ваших делах ничего не понимаю.
– А вы попробуйте. Я же не ваш
– Иван Алексевич, но получается, что палач сначала разделался с кураторами и только потом приступил к убийцам. Все равно я не понимаю, зачем он это делает.
– И я не понимаю, – вздохнул Заточный. – Сперва я подумал было, что конкурирующая фирма устраняет кураторов, чтобы занять их места. Потом я подумал, что это делает не конкурирующая фирма, а руководитель всей этой банды, потому что недоволен их деятельностью. Я даже допускал, что кураторы затеяли дворцовый переворот с целью сместить главарей, а главари вовремя спохватились и задавили бунт в зародыше. А теперь я вообще не знаю, что и думать. Я написал докладную, в бригаду Коновалова включаются наши сотрудники. Будем надеяться, что совместными усилиями мы до чего-нибудь додумаемся.
Они развернулись и пошли по аллее в обратную сторону. Навстречу им бежал Максим, завершая пятикилометровый кросс.
– Молодец, – похвалил его отец. – Уложился в норматив. Можешь отдыхать десять минут.
– Тетя Настя, а вы в норматив укладываетесь? – спросил юноша, перейдя на бег трусцой и выписывая круги рядом с ними.
– Да что ты, я вообще никуда не укладываюсь, только в собственную постель, – отшутилась Настя. – Для таких, как я, еще нормативов не придумали. Недавно пришлось за отходящим поездом бежать, так я после этого часа два не могла унять сердцебиение.
– Как же вы работаете в уголовном розыске? – удивился Максим.
– С трудом. Мне с начальником повезло.
– Глупости, – прервал ее Заточный. – Не морочьте парню голову. Начальник ваш тут ни при чем. Запомни, Максим, для того, чтобы тебе прощали недостаточную физическую подготовку, надо иметь особые способности. Когда будешь таким же умным и талантливым, как Анастасия Павловна, тогда сможешь себе позволять не укладываться в нормативы. Но не раньше. И вообще не забывай, что ты мужчина. С тебя спрос другой.
Максим остановился, сделал несколько дыхательных упражнений и пошел рядом с отцом и Настей.
– Хорошо вам, женщинам, – вздохнул он.
Заточный недовольно поморщился, и Настя поняла, что дома Максиму предстоит выслушать воспитательную лекцию. Генерал растил сына один и не спускал ему с рук ни малейшего неверного слова, каждый раз не жалея времени на детальные и обстоятельные объяснения его неправоты. Насте доводилось как-то присутствовать при этом, и она знала, что Иван Алексеевич в таких случаях не скупится на образные и хлесткие фразы.
Через сорок минут они дошли до станции метро и расстались – Заточные жили неподалеку, а Насте нужно было ехать до «Щелковской». После прогулки она чувствовала себя бодрой, настроение поднялось, потому что предстояло решать очередную интеллектуальную задачку, а это, по утверждению Юры Короткова, было для Насти Каменской слаще самой сладкой конфеты. Но прежде чем обложиться бумагами, она позвонила Заточному.
– Иван Алексеевич, ваш седьмой номер – Евгений Шабанов, покойный имиджмейкер Президента. Он у меня получился какой-то неприкаянный. Первые шестеро легко собрались в группу, а Шабанов стоял особняком, он же вроде из команды Президента. То-то я все мучилась, не знала,
Михаил Давидович Ларкин любил комфорт, уют, тепло и неспешность. Он терпеть не мог суетиться и очень не любил, когда складывающаяся ситуация заставляла его нервничать. Ларкин знал твердо: нервозность и спешка отрицательно сказываются на проявлении его необыкновенного природного дара. Он увлеченно занимался в свое время под руководством Павла Сауляка, старательно изучал методики тренировок, не давая себе ни малейшей поблажки, когда эти тренировки требовали изматывающих длительных монотонных упражнений. Он довел свое мастерство до совершенства и очень дорожил этим. А всякие неприятности и болезни, как показала длительная практика, мгновенно отрицательно сказываются на силе его способностей.
Появление человека, претендующего на роль его нового руководителя, было для Ларкина именно такой вот неприятностью. Он хорошо помнил своего первого вербовщика, с которым разговаривал всего один раз в кабинете заведующего отделом в КБ, где Михаил в то время работал. И после того, как с ним начал работать Павел, Михаил тешил себя надеждой, что правду о нем знают только эти двое – первый вербовщик, направивший его к Сауляку, и сам Сауляк. Оказалось, что есть и третий, и это обстоятельство моментально вывело Ларкина из состояния душевного равновесия. Этот третий человек оказался для Михаила очень опасным, ибо показал ему полный комплект компрометирующих Ларкина материалов, от магнитофонной записи самого первого разговора с вербовщиком, где Миша простодушно признавался в маленьких секретах получения диплома о высшем образовании, до видеозаписей его работы при выполнении некоторых заданий Павла и результатов этой работы. Получилось более чем впечатляюще. Миша никогда раньше не видел этой компры, ему только говорили, что она есть, и он верил. Но, когда увидел своими глазами, почувствовал себя совсем худо. Ну просто хуже некуда.
– Разумеется, я не стану давать ход этим записям, если вы отнесетесь к сложившейся ситуации с пониманием, – говорил тот третий человек.
Миша всегда соображал быстро. Тот факт, что он не обладал способностями к техническим наукам, вовсе не означал, что он был глуп. Совсем наоборот.
– Что от меня требуется? – спросил он.
– Выполнение моих поручений, ничего больше. Вы должны работать на меня так же, как работали на Павла.
– А если он вернется?
– Ну что значит «если»? – благодушно усмехнулся тот. – Павел обязательно вернется, даже и не сомневайтесь. И вы будете продолжать работать с ним, как и раньше. Но попутно будете работать и на меня. И ничего Павлу об этом не скажете. Вот, собственно, и все. Выбор за вами, Михаил Давидович. Да, и еще одно. Когда Павел Дмитриевич вернется, незамедлительно дайте мне знать. Я забочусь о вашей безопасности, и как только Сауляк появится, сделаю все, чтобы мы с ним не столкнулись ненароком у порога вашего гостеприимного дома. Так каков же будет ваш ответ?
– Я согласен, – вздохнул Ларкин. – Вы не оставляете мне выбора.
– Зачем же так, Михаил Давидович, – укоризненно покачал головой его собеседник. – Выбор всегда есть. Вы можете отказаться и предстать перед органами правосудия.
Разумеется, такой выбор Мишу никак устроить не мог. Для того ли он годами выстраивал свой комфортабельный уютный мирок, чтобы в результате загреметь на нары? Нет, нет и нет.
– Что я должен делать?
– Пока ничего. Отдыхайте, набирайтесь сил, поддерживайте форму. В самое ближайшее время я свяжусь с вами и дам задание.