Не мир, но меч! Русский лазутчик в Золотой Орде
Шрифт:
Бегом, едва не подвернув на крутом склоне ногу, Иван скатился к стану.
— А ну, подъем! Готовим из сухой травы факелы! Славушка, милая, где там твое огниво? Какая ж ты золотце, что догадалась имать его с собою!
— Факелы? Зачем? Старшой, ты что задумал?
— Снимаемся отсюда, не спеша тронем дальше. Кони травы поели, до вечера протянут. А перед отходом пал по степи пустим! Ветер нам встречь, к Днепру пламя погонит. Федоровой погоне самой впору будет ноги уносить!
Архип восторженно обнял Ивана, ткнулся губами в его заросшую щеку. Потом принялся
…Восемь всадников неторопливой рысью удалялись в бескрайние просторы. А там, откуда они недавно прибыли, метались дым и пламя, превращая желтизну в черноту, разгоняя все живое ввысь и окрест и надежно пожирая примятую конскими копытами осеннюю траву…
Глава 11
Лиха хватили изрядно! Светлая золотая осень, после того как миновали Чернигов, сменилась долгими нудными дождями. Поля раскисли, одежда не просыхала, много времени приходилось тратить на обустройство шалашей, если нужда заставляла ночевать в лесу. Местные мужики, в коих страх к любому пришлому укоренился в крови еще со времен половецких буйных налетов, неохотно привечали голодных, измученных, завшивевших конных. Были б те нищими скитальцами — иное дело! Обидеть странника на Руси всегда почиталось великим грехом! Но, достигнув Стародуба, люди Ивана уже были все вооружены, имели по второй лошади и на сирых и убогих никак не походили, больше смахивали на вольных бродяг-разбойничков. А потому, коли в силах вместе с соседом огрызнуться — рогатину в руки и ворота на засов!
Приходилось придерживаться дорог. Вдоль них было больше жилья, проще было напроситься на ночлег с едой, оставляя взамен то подобранного по пути полудикого коня, то наколов дров на зиму, а то и просто христа ради! Позже беглецы уже не скрывали, что они — люди великого владимирского князя (в Стародубе удалось узнать, что Симеон с честью вернулся из Орды, получив вожделенный ярлык, и отправился с сильным войском в Торжок для приведения к покорности вновь проявивших буйный норов новогородцев).
Узнав эту весть, Иван с Архипом дружно решили не правиться далее на Москву через Козельск, а повернуть к северу, на Торжок. Знать о литовской грозе с запада и не повестить об этом как можно скорее князя, его ближних бояр — это просто не укладывалось в голове! Ольгерд мог нагрянуть на Москву в любую минуту: крепчали морозы, поля становились проходимыми, реки уже не требовали переправ. Один спутник серьезно простыл, его пришлось оставить у границ Смоленского княжества. Все помыслы только об одном: успеть, успеть!.. Не успели!..
Дорогобужская земля встретила москвичей проклятым местом. Опустелые и разграбленные деревни, пепелища, собаки с отвисшими от мертвечины животами. В одном из сел москвичи наткнулись на страшную картину: несколько мужиков, очевидно, пораненных при стычке, были зверски казнены. Изверги расклинили стену рубленого дома, сунули в щель кисти смердов, выбили клинья и оставили мучительно умирать. Единый крест распятия для всех!..
Двое были в беспамятстве, но еще дышали. Их освободили, от рук уже шел смрадный запах гниющей
— Братцы! Откуда вы?
— Москва.
— Догоните их, окоянных! Полон отбейте, отомстите! Нехристи ордынские так не измывались, как эти! А ведь тоже крест на шее имают…
— Кто здесь прошел?
— Литва… Ольгерд… будь они прокляты…
Пелена беспамятства вновь заволокла глаза.
Иван разогнулся, обвел взором спутников. Остановился на племяннике:
— Добей их обоих!
— Ты что?..
— Добей, это для них избавлением будет. Христа тоже от мук копьем избавили. Остальные гляньте по избам, может, что нужное в дорогу узрите. И… дальше! Повестим князя — рати повернет и переймет этих татей. Иного не мыслю!
Неподалеку от села нашли еще одного беглеца, спасавшегося в земляной норе. Рассказав, кто они и куда направляются, Иван попросил страшно оголодавшего мужика провести их кратчайшим путем в нужном направлении. Смерд взялся указать дорогу до Вязьмы, одновременно добившись, чтобы москвичи взяли его с собой и далее. Зимовать в опустошенных местах было смерти подобно.
Еще двое суток пути. Вязьма тоже оказалась тронута литовской дланью, но здесь хотя бы многие дома уцелели. Вечерело. Андрей с Глебом были посланы в дозор, остальные пока остались на опушке бора. Парни вернулись вскоре галопом, нещадно охлестывая плетьми впалые бока лошадей.
— Ну, что?
— Большой рати там нету, пустой городок. Ворота нараспашку, никакой охраны не видно. Люда на улицах нет, только в некоторых домах печи топятся. Вот!
— Стало быть, можем все въезжать? — нетерпеливо перебил племянника Иван.
— Погодь!
Андрей припал к сулее с водой и сделал несколько жадных глотков. Утер губы грязным рукавом тегиля.
— Второй дом по главной улице… ратные там на постой встали!
— Чьи?
— Бог их ведает. Кони свежие, сбруя добрая. С десяток будет…
— Свежие? Архип, как мыслишь: новые кони нам не помешают?
— Думаешь, литвины?
— Кто ж еще? Одна змея проползла, никак не насытится. Онопря, баешь, сам про Можайск на княжем дворе слышал?
— Про него парни, что от Миндовга возвернулись, толковали.
— Макарка, а где отсюда Можайск, ведаешь?
Проводник уверенно показал на запад.
— Далеко?
— На свежих лошадях суток двое ходу. Это если одвуконь идти.
Иван задумался. Успевший хорошо изучить его характер, Архип спросил:
— Думаешь путь поменять?
— Думаю, литвины полоном, скотом уже себя изрядно огрузили. Скоком не пойдут. Нас не намного опередили. Повестить бы можайцам, чтоб в осаду округу забивали.
— А как же Симеон Иванович?
— Делиться нам надо, Архип, отсюда и врозь. Я на Можайск, ты в Торжок. Кониками вот чуть погодя разживемся, и разбежимся! Согласен?
В словах Ивана был заложен такой глубокий смысл, что Архип кивнул не размышляя. Лишь попросил отправить с ним всех оставшихся дружинников боярина Андрея.