Не мир принес
Шрифт:
— …версия товарища Белова оригинальная, и я удивляюсь, почему ваше управление не рассматривает ее в качестве основной? — говорил тот самый капитан Васинцов.
— По той самой причине, что мистицизм у нас как-то не приветствуется, — тихо ответил зам. облпрокурора. — Мы, знаете ли, в основном — материалисты, в оборотней не верим.
— Похвально, — спокойно ответил на колкость Васинцов. — Мы тоже не верим, но граждан с хвостами уже видели. И не раз. Поэтому просим прикрепить следователя Белова к нашей группе и освободить его от других дел до окончания этого…
Зверь знал, что это очень опасно, но он ничего не мог с собой поделать.
Зверь почувствовал, что полностью владеет телом, что рана почти не болит, выскользнул из норы и в три прыжка преодолел путь до своей тропинки. Теперь бегом между деревьев, вот и железная дорога. Теперь залечь в рыхлый снег и ждать. Ждать, когда товарняк загремит колесными парами на стыках, и резко прыгнуть. Нет, ну скажите, кто-нибудь из этих ничтожных людишек сможет повторить такое? Их хилые тельца, лишенные теплого, надежного меха, их ноготки, которыми не зацепиться даже за дерево, их слабые зубы, которыми не разгрызть и бараньей кости, разве они не смешны? Разве может хоть кто-то сравниться с ним?
Зверь скалил зубы, прикидывая, где лучше соскочить на землю. Пожалуй, лучше всего перед платформой. Нет, он никого не боится! Ему плевать на этих людишек! Он просто не хотел, чтобы его облаяли эти ничтожные собаки. Эти выродки, променявшие свободу за миску гнусного варева, виляющие хвостами, вместо того чтобы вцепиться в глотки своим хозяевам. Ха-ха-ха, они называют себя хозяевами! Они думают, что они — хозяева! Разве может быть слабый хозяином?
Зверь мягко приземлился на все четыре лапы и тут же выпрямился во весь рост. Он мог бегать и на четырех лапах, но на двух хоть и не так быстро, но как-то привычней. Прыгнув в кусты, зверь быстро нашел тропинку и помчался к заветному дому. Ему сегодня никто не помешает, никто! Псу он еще вчера свернул шею в коротком бою, остальные собаки в округе жалобно скулили, заслышав его запах. Стоп! Какой-то новый запах, и не один. Целая гамма новых запахов. Один определенно — самка! Хорошая, сильная самка, молодая и готовая к спариванию. И самцы, запах самцов, отвратительный запах соперников, усиленный отвратительной вонью спиртного и табака. Один уже знакомый запах его недруга и два совсем новых…
Зверь подкрался совсем близко к забору, точно, три самца. Все трое опасны, особенно один, коренастый. Стоят на крыльце, глотают этот отвратительный дым, смеются. Они не чувствуют никакой опасности, но вооружены и готовы немедленно отразить нападение…
Всю решимость зверя как рукой сняло. Ему не одолеть их, нет, не стоит даже и пытаться. Они убьют его, растерзают его сильное, красивое тело, и он будет лежать в грязи, истекать кровью и мучиться от того, что не оставил потомства в этом проклятом мире. Но самое ужасное, от того ненавистного коротышки пахло его самкой, железами ее внутренней секреции. Нет, это просто невыносимо! Уже в посадке зверь высоко запрокинул голову и завыл. Отчаянно, тоскливо…
— Эй, ребята, хватит трепаться, — Карина кинула окурок в снег, — лучше послушайте.
Мужики замолчали, но ничего не услышали.
— Вроде как воет кто, — пояснила Карина.
— Может, это Дик? — обрадовался Белов. — Как с утра махнул через калитку, так с тех пор и не возвращался. Дик! — громко крикнул Белов, подойдя к самому забору. — Диииииик!
Он постоял у забора минуты три, потом повернулся:
— Наверное, послышалось. Ладно, ребята, пойдемте за стол, хозяйка такие пирожки готовит, пальчики оближете!
Васинцов крепко пожал Белову руку:
— Ладно, Борис, рад знакомству! И посидели классно! А хозяйка у тебя — просто чудо! Если бы Милку не любил, точно бы отбил!
Карина шутливо хлопнула Васинцова по голове перчаткой, а Галина смущенно улыбнулась:
— Может, все-таки останетесь у нас, Коля сегодня в ночь, так что целая комната свободна.
— Хозяйка, не тревожься, доберемся в лучшем виде, — заверил Корич. — Все равно завтра увидимся, зверя вашего вычислять будем. А доберемся нормально, и хулиганов мы почти не боимся, потому как при оружии! Что касается ночлега, ваше начальство не поскупилось и разместило нас в лучшей гостинице вашего милого города, со стриптизом на первом этаже и очень милыми горничными. И я уже с одной познакомился…
Они помахали веселой компании рукой, Галина взяла Белова под руку и они пошли к дому.
— Хорошие ребята, правда? — сказала она. — А Карина с этим капитаном такая красивая пара…
— Почти как мы с тобой, — ответил Белов и… Он не услышал и не увидел его. Он его почувствовал. Очень четко и очень близко.
— Беги, беги, Галя, — крикнул Белов, толкая молодую женщину вперед, к дому, а сам отпрыгивая в сторону. Сейчас он отчетливо понял, что так же поступил молодой бизнесмен Мешков, почувствовав опасность. Толкнуть вперед женщину и самому кинуться на врага, чтобы дать ей возможность спастись. Но Мешков не знал, с чем он имеет дело, а Белов знал очень хорошо. И он начал стрелять в налетающую на него тушу, стрелять быстро, но точно, потому что он был уверен — перезарядить пистолет шанса у него не будет. Огромное и тяжелое навалилось на него, что-то острое ударило в бок, потом еще раз, больно резануло по щеке. Он успел увидеть желтые, горящие ненавистью глаза и в лицо ему дыхнуло ужасно зловонно, щеку, шею обожгло болью.
Кто-то считал:
— Раз, два, три… пять, вот еще две.
— Нет, это не твои, видишь, какое входное отверстие, это Корича.
— Ну да, конечно, Корича, те, что Корича, — в спине, все пять, а это мои…
Белов открыл глаза и увидел над собой знакомое лицо. Галина. Галина плачет. Какое лицо у нее странное, когда она плачет. А это кто в белом колпаке, повар? Зачем здесь повар? Ах нет, это врач, конечно же, врач. И не колпак это, а шапочка. Ведь он ранен, иначе зачем ему эта пластиковая маска на лице.
— Ну ты как, прокурорский? — Белов скосил глаза и увидел лицо мужчины. Это, наверное, Васинцов, тот самый капитан из Москвы. Откуда он здесь, Белов же ясно видел, как они остановили такси и все втроем уехали.
— Держись, Борис, все кончилось. Завалили мы его!
— Ген, Ген, поди сюда, у него шерсть, кажется, вылезает и когти отваливаются…
Что было дальше, Белов не услышал. Ему внезапно стало как-то тоскливо и равнодушно. Санитары подняли носилки и осторожно вдвинули их в чрево «уазика» с красными крестами на боках.
— Здесь он, получается, и жил…
Белов огляделся. Строительный вагончик, переделанный в сторожку лесобазы. Умывальник, сделанный из пластиковой бутылки, чайник на плитке, «электорокозел» на кирпичах, топчанчик, застланный шинелью с сержантскими погонами. Стены были заклеены плакатами, сплошь хардроковая «классика»: «Лед Цеппелин», «Дип Пепл», «ЭйСи-ДиСи», наша «Ария» с автографом поседевшего Кипелова. В углу под колченогим столом линолеум был отогнут, из образовавшейся дыры торчали брусья деревянной лестницы — вход в нору.