Не могу без тебя
Шрифт:
Неизвестно. Чижову он тоже объяснил!
— Я не могу, — говорит Марья. От её щёк, наверное, можно прикуривать! И она снова бросается в разговор, лишь бы он перестал так смотреть! — Если есть Бог и он создал душу, тогда понятно, и что такое мысль, и что такое чувство: они вложены Богом в душу, которая потом возвращается к Нему! Если же всё материально, значит, тогда и мысль материальна? И чувство материально? И злоба, и одиночество? Но что же это за материя?
Альберт ест мало, зато любит чай и пьёт с удовольствием.
— Маша, прошу, давай не будем говорить на эту тему. Возьми и почитай историю религий.
— Но у вас-то есть своя точка зрения?
— Нет. Я почему-то не хочу ковыряться в этом.
— Но что-то об этом вы ведь знаете?!
Альберт пожал плечами:
— В индуистской вере мировая душа — «атман», и во всех животных, людях, неживых предметах есть частица этой мировой души. Как видишь, о материальности — ни слова. Но ведь никто и не доказал, что права индуистская вера, утверждающая, что душа из умершего переселяется в змею, в тигра, в баобаб, может «переехать с улучшением, может с ухудшением». Душа святого прекращает своё существование и сливается с мировой душой. Никто не доказал, что правы греки. По их религии, бледные тени переселяются в аид, в подземное царство. Ну и чего ты хочешь от меня? Никто никому не имеет права навязывать своих беспомощных потуг разобраться в сложных вопросах. Это как жизнь. Каждый проживает её сам, принимает свою смерть, ему предназначенную. Так же — любовь. Так же — профессия. Никогда не ищи костылей. Никогда не заимствуй чужое, спадёт с тебя, как платье, которое велико тебе. Ищи сама. Думай сама.
— Нет! — Марья встала. Почему-то кружится голова. — А как же мы учимся? Ведь мы изучаем чужие открытия. И только тогда в нас формируются мысли собственные. Вот я и хочу понять, каковы ваши взгляды. Это вовсе не обязательно, что я приму их.
Альберт неожиданно собрался домой. Внезапно встал и пошёл к двери.
— Вы обиделись? — испугалась Марья.
— Нет. — Альберт на неё не смотрел. — Сегодня у мамы день рождения, а я забыл! — сказал растерянно. — Я пойду, извини.
— Вы извините меня. — Марье сладостно было произносить это «вы», когда он говорит ей «ты». — Скажите, а где же ночью была Лида? — Целый день Марья хотела задать этот вопрос, и не получалось. — Вы знаете?
Альберт кивнул:
— Знаю. Но объясню завтра. В первый раз в жизни забыл о мамином дне рождения.
Глава четвёртая
1
С Марьей следователь разговаривать не собирался, но Марья, преодолев стеснение, сама подошла к нему:
— Поговорите со мной, прошу вас.
Пусть Колечка утверждает что хочет. Наверняка в том, тридцать седьмом, году, когда людей расстреливали, приписывая им несовершённые преступления, следователи были другие: бездумно и безукоризненно исполняли приказы, спущенные сверху. Этот Марье нравится, он похож на Альберта.
Они сидят друг против друга, по странному стечению обстоятельств, — в Галинином кабинете. Кабинет мал, узок. Стол, шкаф, похожий на сейф.
— Разве его вскроешь? — спрашивает Марья. — Особенно без инструмента? Ни за что. Галина нарочно не заперла. Она преследовала какие-то свои цели… — И вдруг Марья похолодела: в тот вечер дежурным врачом должен был остаться Альберт.
Следователь записывал за ней, а когда она замолчала, поднял голову.
— Что с вами? — настороженно спросил он.
Говорить, не говорить?! Словно её напольные часы застучали в голове: так, так, так. Что — «так»? Говорить, не говорить?
— Я не знаю, — пролепетала Марья.
А что, если следователь притворяется доктором Айболитом и, поговорив с ней, побежит к Владыке? А что, если Альберту достанется за то, что он обменялся дежурством с Верой Карловной? Вера Карловна наверняка ничего никому не сказала, потому что Альберт часто выручает её, у неё сын-подросток, она боится оставлять его без надзора, а её дежурства часто совпадают с дежурствами мужа, вот и бежит к Альберту меняться.
— Я пойду. — Марья встала.
— Нет, сядьте. — Голос пригвоздил её к стулу. У доктора Айболита не может быть такого властного голоса. — Сядьте и вываливайте всё, что знаете. А знаете вы много. И не бойтесь, — добавил неожиданно следователь. — Я не сделаю вам ничего плохого. Все боятся. До сих пор, — сказал с горечью. — Когда же кончится это? — Он снял очки. Напрягшиеся веки. Износившиеся, как одежда, измученные, в мелких красных чёрточках, очень близорукие глаза. — И мы там боялись! — Он показал за спину, и Марья поняла: он сидел.
Он вернулся оттуда, как мог бы вернуться дядя Кирилл, и тогда бы Колечка не спился. Кто знает, может, и мама не погибла бы, если бы не погиб Колечка. Есть какая-то тесная связь Колечкиной жизни и маминой: Колечка как бы охранял жизнь мамину, и сам сорвался, и потянул за собой маму!
— Зачем мы приняли столько мук, чтобы и сегодня вы были парализованы страхом? Что же это за страна у нас: все люди замешены на страхе?! Страх не может помочь ничему, поймите, наконец. Поверьте, вам не угрожает ничего, тем более теперь, тем более со мной. Это раньше вопрос стоял: жить или не жить.
Те же слова, какие сказал Чижову Альберт! И неожиданно Марья поверила следователю. И она сказала: должен был дежурить Альберт Маркович, но он достал билеты на Таганку, это так трудно, и они пошли, а для этого пришлось поменяться с Верой Карловной. Показывали «Горе от ума». Им не понравился спектакль — уж очень кричали артисты! Но не уходить же из театра? И не меняться же с Верой Карловной поздним вечером?!
— Значит, должен был дежурить Альберт Маркович? — Марья кивнула. — А дежурила Вера Карловна?
— Да. — Марья рассказала о конфликте с Галиной, о смерти Али и Немировской, и о Дронове, и о Дынкине, и о том, как Альберт спасал Чижова и почти спас, Чижов две недели не звонил жене, а тут взял да позвонил. Рассказала о бриллиантах, о «мёртвых душах», о сцене в кабинете Владыки и об уколе, который сделали Климову, и о том, что его выписали, даже не сняв швов. Как плотина прорвалась, слова хлынули и начисто смыли страх перед галинами-владыками.
— Очень много, конечно, белых пятен. Вы видели, как Дынкин передавал Галине Яковлевне деньги? Вы видели, как Галина Яковлевна передавала деньги Вениамину Николаевичу или Раисе Аполлоновне? То-то же! Это слухи. Не факты, сплетни. С «мёртвыми душами» легче. Завтра подошлю человека, поднимет документы. И дайте мне телефон Климова, свяжусь с ним. Работайте спокойно. Попробую помочь вам, — на прощание сказал следователь.