Не мой, не твоя

Шолохова Елена

Да что уж теперь, пыталась отмахнуться я. Было и было. Никакая это не катастрофа. Ну а по сравнению со всем остальным, что творилось в моей жизни, — так и вовсе ерунда полная.

К тому же, как мне показалось, уволить меня Тимур не рвется. Да и вообще не похоже, чтобы он зло таил.

Вот тогда, в первую встречу, мне почудилось нечто инфернальное в его взгляде, но спишем это на потрясение. Теперь же разговаривал он со мной нормально, без малейшей тени враждебности. Хотя пару фраз, которыми мы обменялись, конечно, сложно назвать разговором.

Но ведь Тимур и смотрел на меня без всякой злобы.

Да чего уж — смотрел он как голодный. Ненависти было ровно ноль в его глазах. Одно сплошное жгучее желание. Такое сильное, что оно чувствовалось на расстоянии. Не просто чувствовалось, а чуть ли не сшибало, как взрывная волна.

И, как ни странно, меня это зацепило. Не польстило, нет — я из тех, кто мужское внимание воспринимает крайне настороженно. А тут вот запало в душу, как тлеющий уголек. Мне-то казалось, что после всего я мертвая внутри. Что от меня осталась только оболочка. И единственное, о чем могу думать — это о том, как бы скорее вернуть Оленьку.

И до чего же мне было странно, когда в эту раздирающую тоску неожиданно вплелось совсем другое чувство. Непривычное и совсем-совсем неуместное.

Так не должно быть, говорила я себе. Это нехорошо и неправильно. Я не должна даже думать о нем. Во всяком случае — так. И тем не менее Тимур меня волновал. И больше, гораздо больше, чем хотелось бы.

И волновал он по-другому, чем когда-то. Раньше я относилась к нему с щемящей нежностью, мне всегда хотелось обнять и успокоить моего мальчика, неприкаянного и мятежного.

Теперь же он стал мужчиной, от которого мощными волнами исходили сила, уверенность в себе и…опасность. Это вызвало трепет, влекло, заставляло сердце то замирать, то биться чаще. И неосознанно хотелось подчиниться этой его силе, найти защиту. Ну а неявная опасность странным образом лишь обостряла ощущения.

Причем эти чувства ничуть не притупляли боль, они просто поселились рядом, обволакивая теплом ноющее сердце.

К чему обманываться, в конце концов признала я, меня снова тянуло к нему, как будто семи лет разлуки и не было. Снова хотелось быть с ним. И даже мелькнула надежда: а вдруг это наш второй шанс? Нет, это, конечно, глупости. Я даже не знаю, свободен ли он. Вдруг у него есть жена, семья? Эта мысль была неприятна, но ведь, скорее всего, так и есть.

«Но он так смотрел на меня вчера…» — не унималась надежда.

И что с того? Он ведь мужчина. Это ещё ничего не значит.

Вот так, мысленно споря сама с собой, я дошла до трехэтажного офисного здания, которое стояло особняком на огромной территории завода. На проходной отметилась, взяла ключи от кабинета. Люды ещё не было, она всегда приходила в последний момент, а то и с небольшим опозданием.

В начале десятого она влетела в кадры вся в слезах.

— Этот наш новый… владелец… Тимур… как там его… — всхлипывала она.

— Сергеевич, — на автомате добавила я.

— Обругал меня всячески… как школьницу.

— За что?

— За опоздание. Я задержалась всего на пару минут. Я что, виновата, что на плотине пробки? — Люда промокнула салфеткой глаза, принялась стирать потекшую тушь. — Вот же зверь. И хамло! Сказал, представляешь, что если я ещё раз хоть на секунду опоздаю — вылечу вон. Отчитал меня прямо на проходной, при охране, как двоечницу.

К обеду

половина коллег выла и проклинала Тимура. Жалобы на то, что он с самого утра кошмарит весь офис, сыпались со всех сторон. Ульяну, свою секретаршу, он обругал за посторонний разговор по телефону. Даже наш благодушный начальник, Михаил Андреевич, после собрания у него пришёл весь в растрепанных чувствах и грозился, что терпеть от какого-то мальчишки такого отношения не станет, лучше уж уволится сам. Чуть позже. А когда я зашла к нему и заикнулась про характеристику, которую он обещал мне ещё в понедельник, он выкатил глаза и замахал на меня руками.

— Что ты, что ты! Её надо подписывать у Шергина. А он так лютует сегодня, что я к нему ни за что не сунусь.

— Но мне очень надо!

— Ну не могу я. После его планерки у меня давление знаешь как подскочило, до сих пор затылок ломит и в глазах темно. А ты подойди сама. Что? Вы же вроде знакомы.

Знакомы, да… Но разве ему объяснишь, что мне у Тимура что-то просить в сто крат страшнее и тяжелее. Тем не менее я распечатала характеристику и поднялась в приемную. А что делать?

Ульяна, обычно улыбчивая и вся какая-то порхающая, сегодня сидела прямая как кол с самым скорбным выражением лица.

— Можно к нему? — спросила я её, кивнув на массивную дверь из тёмного дерева, на которой сияла золотом табличка с именем прошлого директора.

— Вряд ли, — буркнула она. — Он вообще не в адеквате сейчас. Главбухша только что от него в истерике выскочила. А положите в папку на подпись свою бумагу. Он потом заберет и подпишет вместе с другими.

Ну уж нет. Ульяна наверняка сунет свой нос и прочитает, что это за бумага. И как пить дать начнет выспрашивать, какой такой суд мне грозит, обсуждать, сплетничать. А я при одной лишь мысли, что здесь кто-то узнает о моей ситуации, холодела от ужаса. Тимур тоже, конечно, и прочтет, и узнает, и мне от этого делалось дурно. Но тут уж ничего не попишешь. Да и он, по крайней мере, никому ничего не расскажет.

— Нет, это срочно, я не могу ждать, — покачала я головой, прижимая листок текстом к груди, будто боясь, что секретарша могла подглядеть.

— Хорошо, — нехотя согласилась Ульяна и нажала на телефоне какую-то кнопку.

— Да! — рявкнул Тимур зло.

— Тимур Сергеевич, — дрожащим голосом затараторила Ульяна, — к вам…

— Я занят! — и отключился.

— Ну вот, я же сказала, — обиделась на меня секретарша, и я, помявшись, пошла обратно к себе.

Да, Тимур и впрямь свирепствовал: помимо того, что довел до истерики главбуха, он поднял на уши всю бухгалтерию, затребовав у них отчетность за минувший год. Устроил аутодафе коммерсантам, разнес начальника экономистов, кого-то подловил в курилке и тоже сильно испортил настроение.

После обеда к нам пришли ещё две девчонки из планового отдела и обе уливались слезами.

— Мы просто вышли из кабинета и попались ему в коридоре, — рыдали они. — И он нас уволил! Ни за что! Так ведь нельзя!

Для всех сегодняшний четверг стал шоковым. Кроме меня. Если честно, ничего другого я от него и не ожидала. Меня, наоборот, удивлял предыдущий директор, который сквозь пальцы смотрел на повальное безделье. И я ничуть не сомневалась, что Тимур у себя подобное терпеть не станет.