Не мой типаж
Шрифт:
– Эльвира, Вы на данный момент находитесь в психиатрической больнице. К Вам на прошлой неделе приходили муж и дочь. Помните?
– Да? – Она растерянно на него посмотрела. Потом нахмурилась. – Подождите, кажется, помню. Все такое смутное… Как сквозь грязное стекло.
– Они принесли Вам вещи, сладости.
– А, вот, откуда тот пакет взялся у меня под кроватью… А я все думала, откуда. – Эльвира тяжело вздохнула. – Что, опять Валя, да?
Леша вскинул брови.
– Вы о нем знаете?
– Конечно. – Она вжала руку в лоб, словно
– Алексей Иванович. – В кабинет сунула голову медсестра.
– Что такое? – Леша глянул на нее с плохо скрываемым раздражением. Любая секунда промедления могла сейчас стоить еще месяца ожидания впустую.
– Цезарь Петрович просил напомнить, что пока у Вас рабочее время, Вы должны принять участие в комиссии. Он Вам с утра говорил.
– Черт, точно!.. – Леша подорвался. – Я совсем забыл. Эльвира, дождетесь меня? Вечером я с Вами побеседую. Вера, проводите пациентку, пожалуйста, я побежал.
Ему пришлось направиться в общее отделение, где проходила комиссия по инвалидности с участием одного из пациентов. Цезарь Петрович говорил об этом мероприятии еще в начале той недели, давал ксерокопии истории болезни, но Леша так заработался, что совсем упустил все из виду. К счастью, когда он явился в кабинет, ничего еще не успело начаться.
– Алексей Иваныч, голубчик, – приветствовал его заведующий отделением, – что ж Вы так долго? Мы уже все в сборе.
По лицу старика было видно, что его агенты в белых халатах уже давно донесли, как Леша решил заняться беседой с пациенткой в свое рабочее время. Стараясь не смотреть на него особо, Леша занял свое место рядом с ним. Заведующий подвинул ему папку.
– Скоро приступим, вовремя пришли.
На комиссии был мужчина лет сорока, очень высокий и худой. По документам у него стояла третья группа инвалидности, но в последний год случилась весьма продолжительная ремиссия, поэтому было решено обсудить возможность снятия инвалидности с восстановлением пациента в дееспособности, которая подразумевала большую социальную свободу. Мужчина выглядел слегка встревоженным, но в том, как он вглядывался в лица собравшихся на комиссии врачей, сквозила надежда на то, что решение будет вынесено в его пользу.
Проведя с ним беседу и отправив в соседнее помещение дожидаться вердикта, члены комиссии еще раз просмотрели бумаги.
– Я считаю, нужно удовлетворить заявление Михаила Федоровича. – Сказала заведующая общего отделения. – Уже только в том, что он хочет трудоустроиться, как нормальный человек, и начать зарабатывать своим трудом, видно, что он стремится к социализации.
– Да, я поддерживаю коллегу. – Подала голос вторая женщина, клинический психолог, работавшая с мужчиной в последний год. – Михаил Федорович исправно посещал каждое занятие, принимал все препараты, которые я ему выписывала, искал возможности увидеться с сыном.
Ввиду недееспособности его лишили родительских прав. Было это примерно пять лет назад.
– Да с мизерными выплатами на третьей группе неудивительно, что он хочет работать. – Хмыкнул Цезарь Петрович. – Их хоть и индексируют год от года, выше прожиточного минимума все равно не поднимается. Алексей Иваныч, что скажешь?
Леша навалился локтями на столешницу. Бегло просмотрел личное дело пациента.
– Госпитализация была три года назад последняя. – Сказал он, отвлекаясь от бумаг. – С тех пор он лечился амбулаторно.
– Да, мы видели дело. – Нетерпеливо постучал колпачком ручки по столу старик.
– Мне кажется, нужно снять инвалидность. – При этих словах обе женщины улыбнулись. – По крайней мере, при таком диагнозе, если пациент будет соблюдать все меры предосторожности, обострения может и не случиться.
– Если. – Выделил слово заведующий острым отделением. Пошуршал бумагами, вздохнул. – Ладно, большинством голосов снимаем. Пригласите Михаила Федоровича.
Лицо пациента просветлело, когда он услышал о том, что группа инвалидности с него снята.
– Спасибо! Спасибо вам большое! – Мужчина встал и замер, словно перед судьями. – Вы… вы не представляете, каково это, жить с инвалидностью! Я обязательно все рекомендации буду выполнять! Спасибо вам еще раз!
Цезарь Петрович после комиссии ушел мрачный. Леша последовал за ним.
– Почему Вы так расстроены, что мы сняли с него инвалидность?
– Эх, Алексей Иваныч… Они чуть ли не каждый второй от счастья пляшут, когда мы с них инвалидность снимаем. А потом через полгода полумертвые от алкогольного психоза к нам обратно на белы рученьки сдаются. Помяни мое слово.
Когда Леша, наконец, вышел на свое нерабочее «рабочее» время, он заглянул в рекреацию, где сидели пациенты. Эльвира и Света были рядом.
– Эльвира, идем?
Пациентка отвлеклась от своей спутницы.
– Слышь, хрен, – крикнула она, оскалившись в издевке, – на этот раз прощаю. Но предупреждаю: еще раз назовешь меня этим поганым именем, я тебе хлебало разобью!
– Понятно. – Сказал сам себе Леша под звонкий смех пациенток. Не успел, черт бы побрал эту комиссию. Когда теперь снова ждать диссоциации, из которой вынырнет Эльвира, неизвестно. – Варвара Викторовна, пойдемте.
В субботу у него была короткая смена в полдня. Он позволил себе немного отдохнуть и не стал приглашать на беседу пациенток. Вместо этого пропарился с кучей документации по итогам лечения нескольких переведенных в общее отделение. Когда добрался до вокзала, было уже четыре дня.
– Постарайся не пить в этот раз, ладно? – Договаривался он через дверь ванной с Электроником. – Сядь на диван и представь все до мельчайших деталей, как тогда было. Что ты чувствовал, что было вокруг тебя, что ты слышал.