Не надо, Азриэлла!
Шрифт:
Да и руки во время партии у него становились заняты.
Зося… Зося оказалась самой классной девчонкой, которая встречалась мне в жизни. Сдаётся, я немного в неё влюбился — на ту самую малость, которая не даёт чувствовать себя в обществе девушки скованным, а только порождает приподнятое настроение и желание выглядеть остроумным, находчивым… Желание быть на высоте, в общем. Она родилась на Пажити, в обеспеченной и чрезвычайно прогрессивной по тамошним меркам семье, училась на Земле в Академии Управления, а сейчас летела домой на каникулы. От неё я узнал, что за годы, прошедшие со времени бегства моей мамы, нравы на планете
Капитан если и покидал камбуз, то лишь для того, чтобы проверить, как несут службу Сёма или Сеня. Вот уж чьей выносливости я откровенно поражался! Кажется, ежедневные двенадцатичасовые дежурства были этим улыбчивым семижильным человечкам как с гуся вода. Вместо того чтобы отдыхать после вахты, они до умопомрачения сражались с Костей в баскетбол. Хотя… как знать, может, они отсыпались в рубке?
Захаров же сидел сычом в своей каюте или колдовал в медицинском отсеке с распроклятым анализатором, от которого зависела моя жизнь.
И, как выяснилось, не только моя. Он успел переговорить со всеми пассажирами, и тема была одна: не исключаю, что вы диверсант. Корня он подозревал в первую очередь из-за колоссальных размеров пениса. Полутораметровый юнец может иметь подобный орган только в случае, если он выращен искусственно, с применением нанотехнологий, считал Захаров. Он почему-то был уверен, что наноботы, выполнив задачу по наращиванию плоти, остались в организме Корня и ждут не дождутся, когда их выпустят наружу. Дабы начать уродовать чудовищным образом ничего не подозревающих мужчин Пажити. Костя, жертва новомодного лечения, подозревался примерно в том же. Только результатом диверсии в его исполнении стало бы поголовное превращение населения планеты в баскетбану-тых спортсменов. Зося была дочерью чересчур передовых родителей, и определённые выводы в отношении неё у Безопасности в целом и Захарова в частности напрашивались давненько.
Мы трепетали (во всяком случае — я) и считали часы, оставшиеся до выхода «Ивана Бернулли» к нулевой точке координатно-временной линии.
.. Наконец корабль перестал дёргаться, как припадочный. Я надеялся, это означает, что мы легли на курс. Надеялся уже в пятый раз. Или в шестой. Я с жадностью высосал порцию охлаждённого витаминизированного молока. Чуток полегчало: мне даже хватило мужества свесить голову с гамака и пересчитать пустые пакеты из-под живительного напитка. Если учесть, что после первой болтанки я выдул сразу два, то выходило, что пляску святого Витта модуль исполнял… точно, шесть раз.
«О, премногомудрый опыт, сын ошибок трудных, и гений, культур-атеизма друг, — взмолился я почти что без шутливости, — сделай так, чтобы эта вибрация оказалась последней!»
Точно по заказу, заработала громкая связь. Бодрый голос капитана поздравил экипаж и пассажиров с удачным БХР-стартом и пригласил явиться через полчаса к праздничному столу.
Всего несколько минут назад любая мысль о еде вызывала у меня смертную тоску, но сейчас я с восторгом отметил, что действительно не отказался бы от хорошего обеда. Из трёх блюд и обязательно с компотом. А учитывая последний проигрыш Корня в подкидного, то и с двумя.
Выяснилось, что не у одного меня проснулся дикий жор. Кажется, впервые за столом не звучали разговоры, слышался только бойкий перестук столовых приборов да шумное чавканье Кости. Уже за чаем хватились Захарова. Дарий Платонович покликал его по громкой связи, а затем послал Сеню сбегать до каюты и посмотреть в санблоке. Китаец вернулся через минуту побледневшим и бестолково размахивающим ручками.
— Тама… тама…
Толкаясь, мы выскочили из кают-компании.
Захаров лежал в самом конце коридора, под огромной горой оранжевых мешков, из-под которых видны были только его босые ступни.
— Узе холодные нозьки-то, — лепетал Сеня. — Узе как костоськи.
Зося вцепилась в мою руку с такой силой, что я немедленно вспомнил первую её встречу с нашим эксгибиционистом и искренне пожалел бедолагу. А гигант Костя вдруг совершенно по-девчоночьи завизжал и грохнулся на пол, едва не подмяв под себя припозднившегося Корня.
— Матвей, Леонид, — (так звали Корня), — и ты, Зо-сенька! — рыкнул Дарий. — Живо унесите мальчика в медичку. Код замка пятнадцать-шестнадцать-семнад-цать. Зося, нашатырь найдёшь в шкафу первой помощи. Если не поможет, подключай диагностику. Мужчины, не задерживайтесь. Вернётесь разбирать завал.
Когда мы, пыхтя и спотыкаясь, волокли Костину тушу по коридору, нас нагнал торжествующий крик Сени:
— Товарись капитан! А плёноська-то нозыцьком подрезана!
У меня опять заныл зуб.
Затылок Захарову раздробили основательно — наверняка сразу насмерть. Становилось вдвойне неясно, зачем убийце было ещё валить на труп мешки? Скорее всего, преступник попросту растерялся и напугался. В пользу этой же гипотезы говорил и тот факт, что орудие душегубства — здоровенный гаечный ключ — не было унесено, а осталось валяться рядом с трупом. Капитан назвал ключ газовым, хоть никаких шлангов к нему подведено не было. Честно говоря, я и не подозревал, что такие ископаемые инструменты существуют по сию пору, особенно на космическом корабле.
Труп контрразведчика осмотрели, засняли, накачали хлороформом, голову залили в прозрачный пластик, после чего останки упрятали в изолятор, понизив там температуру до нуля. К сожалению, капитан даже не смог толком установить время убийства. Во время постановки корабля на линию БХР привычные физические законы дают сбой, и тело Захарова могло закоченеть ещё прежде, чем остановилось сердце. На «Ивана Бернулли» сообщать о происшествии не стали вообще. В конце концов, решил Дарий Платонович, это внутреннее дело Пажити. Покончив с канителью, капитан собрал нас в кают-компании и, объявив, что проводит официальное дознание, предложил:
— Рассказывайте, что знаете. Постарайтесь без долгих прелюдий. И учтите, ведётся запись.
Зуб мой сразу начал ныть невыносимо, я поджал щёку кулаком и прикрыл глаза. Корень суетливо копошился, орудуя руками под столом — должно быть, для успокоения нервов перекладывал с места на место свою красу и гордость. Китайцы сидели нахохлившись, но косенькие улыбочки так до конца и не сошли с их мордочек. Баскетбанутый Костя был бледен и держался под одеждой за грудь.
— Давайте я начну, — сказала, побарабанив пальчиками по столешнице, Зося. — Убийца, несомненно, тот, кто везёт контрабандные наноботы. И определить его, в сущности, несложно… будет несложно, — поправилась она. — Если, конечно, он упустил из виду…