Не обязан жениться
Шрифт:
– Мы сегодня тренировались… Жесткий был бой, – проговорил Макс, словно почувствовав ее любопытство.
Она погладила синяк, который заметила лишь сейчас:
– Вижу.
– Пустяк, – отозвался Макс с обычной своей гордой самоуверенностью, которая никогда не позволила бы ему признать, что Демьян может взять над ним верх на ринге.
Его кузен с трудом подпускал к себе посторонних, но Джиллиан знала, что они с Максом весьма близки. Ей было приятно, что у Макса есть друг, которому тот может доверять. В мире, где жил Макс, доверие и надежность были в отчаянном дефиците. Джиллиан знала,
Наклонившись к нему, она поцеловала кровоподтек, затем покрыла поцелуями кожу вокруг него.
– Хорошо! – простонал Макс.
Она и не сомневалась. Ему нравилось, когда его баловали и нежили, даже в постели. Впрочем, и сам он был щедр на ласку и нежность, поэтому Джиллиан не возражала.
Он уложил ее на спину и навалился на нее сверху, накрыв ее тело своим – будто лаская и защищая одновременно. Затем посмотрел ей прямо в глаза:
– Ты безумно хороша. Слишком хороша для меня.
Джиллиан покачала головой. Как он не понимает, что для них нет ничего, что было бы слишком?
Он запечатал ей рот поцелуем, словно желая прекратить разговор. Словно не мог больше ждать ни секунды. Словно Джиллиан целиком и полностью принадлежала ему.
Она ответила ему с жаром, словно отдавая в поцелуе всю себя. Впрочем, так оно и было.
Он придавил ее к матрацу, не отрываясь от ее губ, продолжая целовать, целовать без конца, пока жар, разгоравшийся между их телами, не сделался совсем невыносимым.
Они уже не чувствовали ничего, кроме невероятного блаженства, которое их тела дарили друг другу.
Джиллиан больше не могла ждать. Она призывно раскинула ноги, приглашая его войти в нее сейчас, сию секунду.
Но Макс, оторвавшись от ее губ, шепнул:
– Не сейчас.
– Сейчас, – потребовала она.
Но он покачал головой. В его глазах плескалась дикая страсть. Он вновь начал ласкать ее тело, стремясь заставить ее окончательно потерять голову от наслаждения.
Он не забыл о точке на ее стопе, прикасаясь к которой он вызывал в ее теле судороги страсти. Затем нежно погладил внутреннюю поверхность бедра, отчего ее желание наконец ощутить его в себе достигло почти болезненной силы. Бережно проведя пальцами по талии, он медленно поднялся выше, сосредоточившись на ее груди. Он сосал и облизывал ее соски, играл с ними пальцами до тех пор, пока они не заныли от желания. И наконец, он легонько прикусил один из них.
Джиллиан вскрикнула в судороге оргазма.
Макс, зарычав, продолжал ласкать губами ее сосок. Джиллиан дрожала и извивалась под ним. Зажав между пальцами второй сосок, он нежно поглаживал его кончиком большого пальца. Он ласкал ее, не останавливаясь, не обращая внимания на ее стоны, которыми она истово призывала его двигаться дальше. «Пожалуйста, пожалуйста!» – неразборчиво шептала она, ее тело билось, по-своему адресуя ему все ту же просьбу. И наконец, резко раздвинув ей бедра, он стремительно вошел в нее. Впервые он не стал использовать презерватив. Мысль о том, что в этот раз она может забеременеть, нахлынула на нее, мгновенно скрутив тело волной мощного оргазма.
Он двигался, не сбавляя темпа, резко пронзая ее вновь и вновь, – пока она не кончила
Впрочем, ему хватило сил удержаться, – и вскоре он тоже вскрикнул в судороге оргазма.
Потом, наклонившись над ней, он смотрел на нее столь пристально, что по ее телу побежали мурашки.
– Спасибо.
Она покачала головой. Слова не шли с языка. В том числе те три самых главных… А может, в них уже не было необходимости? Джиллиан казалось, что он понял, что она чувствует к нему. Не мог не понять. Не может мужчина так страстно заниматься с женщиной любовью и при этом не ощутить, что творится в ее душе.
– Прости, что не спросил. Насчет презерватива.
– Ничего, все в порядке.
Между ними не должно быть преград.
Он мрачно кивнул, ложась рядом с ней.
– Можно я останусь до утра?
– Конечно.
Она не понимала, почему он спрашивает об этом. Может, он что-то почувствовал?
В любом случае она еще подумает об этом.
Джиллиан проснулась в объятиях Макса. По его дыханию она догадалась, что он не спит.
И вдруг она поняла, что слова, которые она так долго не могла произнести, вот-вот готовы сорваться с губ. Сев, она взглянула на него, освещенного тусклым светом, пробивавшимся из-за занавесок:
– Я люблю тебя, Макс.
Все оказалось очень просто. Слова будто сами слетели с языка. Вот только почему-то она не могла смотреть Максу в глаза – ведь в его взгляде читалось нескрываемое изумление.
Как он мог не знать? Как это могло удивить его – после всего, что было? Может, она неправильно выбрала момент?
Она никогда не признавалась в любви мужчине и не знала: быть может, в мире, где жил Макс, считалось приличным произнести подобные слова лишь после традиционных пожеланий доброго утра?
Это звучало глупо – но, в конце концов, ей казались странными многие особенности жизни королевской семьи. Хорошо, что она любит его, иначе и не подумала бы о том, чтобы провести жизнь среди всех этих безумных ритуалов, под внимательными взглядами всего света.
Вновь откинувшись на постель, она нежно прильнула к нему:
– Кажется, я начинаю к этому привыкать.
– Боюсь, нам не стоит этого делать.
Услышав его слова, она не поняла их смысла, так что просто пропустила мимо ушей. Она все еще упивалась воспоминаниями о прошедшей ночи и чувством необыкновенного облегчения, охватившего ее после того, как она произнесла три заветных слова. Даже если признание прозвучало неловко.
По крайней мере, он над ней не смеялся.
Одно из прекрасных качеств Макса: он никогда не насмехался над чужой неловкостью, хотя сам отличался необыкновенным изяществом во всех своих поступках.
– Это была волшебная ночь, – несмело вымолвила она.
– Да. – Он говорил необыкновенно серьезно и почему-то грустно.
Она не понимала, в чем дело. Может, он устал? Ночью он потратил кучу сил. Сказать по правде, она и сама сомневалась, что, если все их ночи будут похожи на эту, сколь бы чудесной она ни была, у нее останутся силы на что бы то ни было еще.