(не)ошибка на День Влюбленных

1.

– Член. Член. Еще член. И еще… Слушай, а чего они одни члены присылают?

Светка разворачивается ко мне от экрана, грозно сводит брови. И я чувствую себя крайне неуютно под ее прокурорским взглядом. Виноватой. Словно это я каким-то образом руковожу действиями всех этих мужиков и заставляю их присылать дикпики.

Пожимаю плечами:

– Может, потому что ты в тексте написала, что желаешь посмотреть на товар поближе?

– Так я же не это имела в виду! – возмущается

– Ну вот надо четче формулировать…

– Вот поучи меня еще формулировкам, - фыркает подруга, и я соглашаюсь внутренне.

Светка работает дознавателем в полиции. И на формулировках собаку съела. Я парочку читала, я знаю, о чем говорю…

Знаменитые перлы: «Подозреваемая лежала в психоневрологическом диспансере с диагнозом «ушиб левой ягодицы тела»» и «След пули был обнаружен на поверхности рамы безрамного пространства» навсегда останутся в моей памяти.

Но вот конкретно в этом случае ощущается… э-э-э… легкий дисбаланс между формулировкой и смыслом написанного. Причем, я этот дисбаланс вижу, а вот подруга – нет. Да и те, кто в течение пятнадцати минут уже присылают интимные части своего организма в личку, тоже явно не замечают ничего необычного.

Вздохнув, я еще раз вслух перечитываю текст объявления, которое моя подруга разместила на сайте знакомств, зарегистировавшись с левого аккаунта на моем ноутбуке.

«Красивая, высокая брюнетка ищет симпатичного мужчину для веселого проведения Дня Всех влюбленных! Женатым и извращенцам – не беспокоить! Прежде, чем знакомиться, жду фото в личку! Хочу увидеть товар поближе))))))»

Смайлики должны были намекать, что высокая брюнетка не против пошутить и вообще веселая и заводная. А еще – что ей ближе к сорока и она – почетный скобкодрочер. Последнее замечание я уместно держала при себе, зная, как ревниво Светка относится к своему возрасту.

Личка звякает еще одним сообщением, и мы синхронно поворачиваемся посмотреть и так же синхронно морщимся.

– Так… Ну здесь явно в КВД надо… - неуверенно комментирую я форму и цвет присланной части тела.

– Ага… - Светка задумчиво стучит указательным пальцем по нижней губе а затем выдает с некоторой ноткой нерешительности в голосе, - наверно… Надо поменять текст объявления?

– Скорее всего, - вздыхаю я и , чуть помедлив, несмело предлагаю, - а, может, вообще не надо?

– Чего? – грозно разворачивается подруга, и ее впечатляющих размеров грудь опасно колышется, смотрит на меня, прищурив нарощенные ресницы, и припечатывает, - надо. На-до! Он должен пожалеть!

– Но для этого он должен узнать… - нерешительно возражаю я, - а именно этого ты изо всех сил избегаешь…

– Не должен! Если узнает, то… Ой…

– Ой… - грустно соглашаюсь я.

Других комментариев ситуации нет.

Светкин постоянный мужик, подполковник Рамоновский, по совместительству – ее же непосредственное начальство, серьезный, внушительный, положительный, щедрый, но, к сожалению, глубоко и безнадежно женатый, к своему основному недостатку имел дополнительный – он был ревнив до жути. И контролировал Светку похлеще, чем в фсиновцы - особо опасных преступников из «Черного Лебедя». Ее мобильный, ноут, да и вся квартира были в жучках и подслушках. Что характерно, такой контроль обычно подругу дико заводил. Она тащилась от того, какой у нее властный, брутальный и невероятно злоебучий мужик.

Но, тем не менее, иногда все же взбрыкивала. Обычно, причиной взбрыков становилась одна и та же тема: семья подпола. Рамоновский ни в какую не желал разводиться, несмотря на все Светкины ухищрения, истерики и шантаж. Она искренне недоумевала о причинах такого поведения: подпол вырастил и выпустил в жизнь двоих парней, которые учились в столице, жена его, по словам Светки, домашняя курица, все свободное время проводила за городом, никак не мешая бурной личной жизни мужа. Ну вот спрашивается, чего за нее цепляться? Ну подумаешь, двадцать пять лет вместе! И что? Надо, значит, освобождать место для более молодого поколения! Дорогу молодым!

Было в рассуждениях подруги много мерзкого, чего я не приемлю и от кого другого услышь – точно бы перестала общаться. Но Светка , несмотря на ее эгоистичность, некоторую недалекость и прочие недостатки – единственный человек, в свое время поддержавший меня. Бескорыстно. Просто так. Можно сказать, вытащивший меня с того света. Так что… Недостатки – недостатками, а родной, надежный человек рядом – это многого стоит. К тому же, за всей нарочитой нахальностью и циничностью я видела глубоко несчастную бабу, зачем-то десять лет назад впершуюся в отношения с женатым властным мужиком, и с тех пор просто потерявшую даже намек на выбор и самостоятельность. Подпола Рамоновского я знала, виделись в общей компании, и впечатление он производил мощное. Тут я Светку даже где-то понимала. Так же, как и то, что быть ей в любовницах до конца дней своих. Подпол – не из тех, кто так легко расстается со собственностью.

И потому подружкина авантюра казалась опасным бредом. Очень опасным.

– Может, давай вместе дома посидим? – закидываю я еще раз удочку безопасного развития событий, - пересмотрим ту комедию… эту… Ну, про ту сумасшедшую…

– Нет уж! – Светка морщится и решительно разворачивается к следующему сообщению, кривится и так же решительно отворачивается ко мне, - этот… скот думает, что я его всю жизнь буду ждать? Что со мной вот так можно? Это – День всех влюбленных, вообще-то! И я хотела шубу!

– Зачем тебе еще одна шуба?

– Надо! – взвизгивает Светка, - надо! И помолчи лучше! Своей личной жизни нет, так хоть мне не мешай!

У меня что-то тяжело бухает в груди, и, наверно, на лице немного отражается, потому что Светка тут же замолкает, кривит губы и тянется ко мне обнимать:

– Ну прости, блин… Мартыш… Ну прости меня… Сама виновата, видишь, я на взводе… И лезешь под руку… Прости…

– Да ничего, - бормочу я примирительно, похлопывая подругу по точеному плечу, - не настолько я и переживаю…