Не от мира сего-3

Бруссуев Александр Михайлович

Ну, обнаружилась в лесу некая сущность, детей похищает, кушает их, вероятно, либо по какой другой надобности приспосабливает — так с ее истреблением ничего не меняется. Обязательно в городе объявится некто, занимающийся чем-то подобным. А найти его — кишка тонка, ибо силен он, чин имеет, либо сан. Легче с ним договориться, пусть пользу приносит отдельно взятым людям, а свои грехи и страсти оставляет при себе.

Первая инквизиция, вся сплошь рыцарская, уничтожает нечисть. Зато вторая, менее продвинутая, умеет с этой нечистью договариваться. Для обоюдной, так сказать, выгоды, для прогресса и развития государства. И пусть на поясе у них не мечи, стоимостью в полгорода, а какие-то кривые и косые ножи болтаются — пользы от них больше.

Но в один прекрасный осенний день Жан, как обычно пришедший навестить своего настоятеля, увидел на прицерковном дворе нездоровую суету и даже ажиотаж. Отец Меур визгливым голосом отдавал распоряжения слугам, подгоняя их неуклюжими пинками. Те с кислыми рожами таскали какие-то тюки и свертки и грузили их на телегу, в которую уже была запряжена унылая лошадь.

— Чего это такое, отец? — спросил удивленный Бетенкур.

— А, — махнул рукой поп и тут же рукавом вытер пот со лба. — Дармоеды.

Последнее слово было произнесено очень громко, но никто из слуг не предпринял попытки ускорить шаг. А кое-кто, забежав за угол, слил в корыто вино из внушительной бутыли, чтобы в эту самую бутыль потом с идиотской усмешкой помочиться. Исполнив задуманное, бездельник по-собачьи полакал кагор, но быстро поднялся на ноги и поволок свою ношу в телегу: пейте на здоровье, ваше преосвященство.

Вино теперь никуда не денется, можно будет отметить отъезд настоятеля, как следует и сколько следует. Так же подумала малая порося, пробегающая мимо по своим делам, но привлеченная к корыту соблазнительным запахом. В отличие от человека ей вовсе не надо было таскать тюки, поэтому она тут же соблазнилась тостом «за отъезд». К ней присоединился шелудивый пес, вообще-то непьющий, но на самом деле очень даже ничего: просто раньше никто не наливал. Сразу же набежали куры, возглавляемые пыльным облезлым петухом, но их тут же прогнал осел, в два глотка втянувший в себя остатки пойла.

Свинья, пьяно икая, побрела к теряющему последние крохи терпения отцу Меуру, уткнулась ему в ноги и откинула копыта. Поп в сердцах пнул животное, но то лишь блаженно ощерилось, отрыгнув что-то из улыбающейся пасти.

Настоятель учуял запах, донельзя знакомый и даже очень уважаемый. Сразу же обнаружился и источник — невменяемая порося у ног.

— Почему свинья пьяная? — удивленно спросил он у проходящего мимо слуги.

Тот с плохо скрываемой завистью посмотрел на животное и ответил:

— Потому что она — свинья, ваше превосходительство.

В это время к телеге неверной походкой подошла собака, села и, задрав морду к пролетающим в вышине редким облачкам, завыла. Может быть, ей казалось, что она поет прощальную песню, посвященную милому другу, но для людей тоскливый вой с переливами казался мрачным предзнаменованием.

— У, собака! — сказал тот же слуга. — Будто по покойнику.

Меур передернулся и, глотая окончания слов, проговорил:

— Так закройте ей пасть!

— Слушаюсь, ваше преосвященство! — живо откликнулся слуга. Он осознал, что теперь является доверенным лицом священника. Во всяком случае, на некоторое время.

Собака вдохновенно драла горло, покачиваясь в такт из стороны в сторону, поэтому на приближающегося с палкой в руках человека не обратила никакого внимания. А зря, потому что от удара по хребту, поперхнулась, закашлялась и завалилась под колесо.

— Так и она пьяная! — возмутился слуга и повернулся к попу, словно за помощью. — Ваше преподобие!

Меур скрипнул зубами — самообладание его оставило: он увидел бодающихся кур и пляшущего загадочный петушиный танец петуха.

— Кто еще пьяный? — прокричал он, потрясая сжатыми в кулаки руками.

— И я! И я! — ответил осел, чутко подрагивая шкурой на боках и насторожив большие, как у зайца, уши.

Жан подошел к ослу и издалека принюхался.

— Отец, он тоже того! — сказал Бетенкур.

— Что? — взревел Меур. — С ослом-то что?

— Так он под мухой, — пожал плечами доморощенный инквизитор.

— О, — потряс кулаками в направлении, почему-то, к небесам, поп. — Грехи наши тяжкие!

— Так что происходит-то? — осторожно поинтересовался Жан. — У зверья праздник?

— Конечно, праздник! — согласился слуга. — Их благородие на повышение едут!

— Как? — удивился Бетенкур и даже живот в себя втянул, словно от удара. — А я?

Когда он волновался, то начинал отчаянно картавить. Вообще-то все здесь картавили, но у инквизитора дефект получался очень выразительным. Поп поморщился, однако как-то совладал с собой и, приобняв за плечи Жана, забормотал тому прямо в ухо:

— Да, сын мой, пришло время для великих дел. Меня отметили, оценили и пригласили служить Богу на новой ступени.

— На паперти, что ли? — Бетенкур не думал как-то задевать своего наставника, но просто в одночасье у него поколебалась вера в завтрашний день. Кто теперь будет советы давать? Как заработки искать? Новый церковник может не оказаться таким хватким и предусмотрительным.

Однако Меур пропустил реплику былого подопечного мимо ушей, только сжал унизанными перстнями пальцами его плечо.

— Через год, когда я там освоюсь, предстанешь передо мной — без службы не оставлю, — сказал он. — Мне верные люди нужны.

От попа тоже попахивало вином, Жан даже отвлеченно подумал: чего это наставник отъезд свой со скотиной всякой отмечает? Но говорить ничего не стал. Конечно, через год покинуть Руан — дело хорошее. Но такой долгий срок еще чем-то себя занимать надо. Инквизиторство его было, так сказать, на добровольных началах, все завязано на отца Меура.

— А у меня для тебя подарок имеется, — проговорил тем временем поп. — Эти, как их там — лыцари, принесли мне кое-что. Как бы в доказательство, что истребленный народ на самом деле был не того, не праведный.