Не откладывай убийство на завтра
Шрифт:
– Идиотка! – закричала Катарина.
– Кто идиотка, я? – Ангелина Дормидонтовна сузила глаза.
– Я… я – самая настоящая идиотка, дура и кретинка!
– Ты в порядке? – Марго достала веник и, заметая осколки, с опаской поглядывала на подругу.
– В полном порядке, в полнейшем!
– Что с ней, никак тронулась?
– Мама!
– Чего мама… мама… Помнишь тетю Полю, она так же сидела дома, пила чай, а потом вдруг – бац и давай пирогами во все стороны бросаться с криками: «Получайте, фашисты поганые!»
– Тете Поле было девяносто три года, и она перестала дружить с головой еще в конце шестидесятых.
Закрывшись
– Как я могла забыть, как?! Нет мне прощения! Если бы я сразу обратила внимание на эту деталь, удалось бы избежать многих проблем.
Копейкина качалась из стороны в сторону.
Сервиз… ну конечно же, сервиз! Перед ее глазами всплыла отчетливая картинка: вот она, Катка, в платье служанки, выслушивает указания Ручкина. Затем приходит Лилиана, требует, чтобы ей принесли кофе. Кофе, как ни странно, принесла Марина, но Серебрякова, заявив, что она ненавидит горячий напиток, поставила его на тот самый поднос, где покоилась чашка кофе, предназначенная для героини Татьяны! Катарина вспомнила: чашка Серебряковой была бледно-бежевой, тогда как для сцены с Карповой приготовили белую чашку. Когда Лилиана попросила отнести кофе в гримерку, вторая помощница режиссера по ошибке взяла белую чашку, ту самую, из которой должна была выпить свой напиток Карпова. Катарина очень хорошо помнила: взгляд ее был сконцентрирован на чашке бежевого цвета, на чашке… Серебряковой!
– Выходит, яд был в кофе Лилианы?!
Дрожь пробежала по ее телу, правое верхнее веко задергалось от нервного напряжения.
Ожил сотовый.
– Слушаю.
– Катарина?
– Да, кто говорит?
– Идея Карповна.
– Что случилось?
– Катарина, приезжай ко мне домой.
– Зачем?
– Ты знаешь!
– Понятия не имею.
– Прекрати, не надо играть в игры, тебе ведь известна правда?
«Я ее только что узнала», – пронеслось в Каткиной голове.
– Да, – тихо прошептала Катка, – известна.
– И мне известна, поэтому приезжай, нам есть о чем поговорить… Я так понимаю, мой домашний адрес у тебя имеется?!
Из квартиры Ката вышла сама не своя. Тревога нарастала с каждой минутой, пока наконец она не оказалась у двери гримерши. После третьего звонка на пороге возникла Идея Карповна. Выглядела женщина неважно, если не сказать больше. Отекшее лицо, посиневшие губы, отяжелевшие веки свидетельствовали о недавних рыданиях. Черные круги под глазами показались Катке неестественными, она, грешным делом, решила – уж не грим ли это?
Кивая в сторону кухни, Идея прохрипела:
– Проходи.
Юркнув в крохотное помещение, Ката опустилась на табурет.
– Рассказывай, что тебе известно? – вопрос Идеи прозвучал в приказном тоне.
– Я знаю: яд предназначался не для Карповой, а для Лилианы. Марина хотела отравить Серебрякову, но произошла путаница с чашками!
Идея кивала:
– Все верно, действительно, умереть должна была Серебрякова.
– Вы знали, вы все знали?!
– Я узнала слишком поздно, когда уже ничего нельзя было исправить.
– Марина травила Лилиану таблетками, я однажды столкнулась с ней в коридоре, и у нее выпала из кармана пачка доктолаптина. Тогда она сказала, что это таблетки от головной боли, но сегодня в аптеке я выяснила…
Закрыв лицо руками, Идея разрыдалась.
– Господи, господи!..
– Идея Карповна, откуда вам известно, что Марина –
– Идем, – гримерша встала.
Подойдя к дверям большой комнаты, Идея пропустила Копейкину вперед и включила свет. В спальне на просторной кровати покоилась Марина. Помощница режиссера лежала на спине с закрытыми глазами и с вытянутыми вдоль тела руками.
– Как она здесь оказалась? Она спит?
– Спит… Она заснула, и уже никогда больше не проснется.
– Никогда?!. Я…
– Марина мертва!
Катка прижалась спиной к стене.
– Ты разве не знаешь, кто такая Марина? – Идея бросила на Катарину взгляд, полный отчаяния.
– Идея Карповна, почему Марина умерла и… как она оказалась у вас дома?
– Это не только мой дом, еще это дом Марины, она… она… Марина – моя дочь!
– Что?!
– Дочь, оказавшаяся безжалостной убийцей. Никто и ничто не могло остановить Маринку, она жаждала убить свою мать.
– Вас?
– Нет.
– Вы же только назвались ее матерью…
– Тридцать шесть лет она называла меня мамой, с младенческого возраста я всегда находилась рядом с ней. Ни у кого даже мысли не возникало, что она – приемная дочь…
– Приемная?
– Настоящие родители Марины – Лилиана Серебрякова и Любомир Круглов! Те самые люди, которых она ненавидела больше всего на свете… Безусловно, в этом присутствует и моя вина. – Идея Карповна начала сотрясаться в рыданиях.
– Ничего не понимаю, – Катарина бессильно опустилась на корточки, сползая спиной по стене.
– Я не могла… понимаешь, не могла допустить, чтобы она оказалась в тюрьме! В то же время я не могла допустить, чтобы Марина оставалась на свободе. За все злодеяния ей досталась легкая смерть, – Идея Карповна подошла к журнальному столику. – Я убила дочь, но я не жалею об этом.
Ката заметила на столе шприц и ампулу.
– Вы…
– Укол… укол, несущий смерть, одно мгновение – и все кончено, она не мучилась.
Копейкина почувствовала сильную головную боль.
– У меня есть час времени, – продолжала Идея, – для того, чтобы рассказать, как, а главное, почему Маринка превратилась из тихой, спокойной женщины в жестокую преступницу. – Взглянув на безжизненное тело дочери, Идея Карповна выключила свет. – В кухне мне будет легче…
С трудом передвигая ноги, Катарина добралась до табуретки.
– Можно… воды? – прохрипела она.
– Можно, дорогая… теперь все можно.
Глава 23
Жизнь Идеи Карповны никак нельзя было назвать безоблачной и беззаботной. Рано оставшись без родителей, она со старшей сестрой Капитолиной переехала жить к тетке, отличавшейся суровым нравом и довольно-таки вредным характером. За малейшую провинность тетка брала ремень и с его помощью начинала воспитывать племянниц. Провинностью считалась любая мелочь: невымытая посуда, грязная обувь и даже четверка по литературе. Сестры мечтали скорее повзрослеть и навсегда покинуть дом своей родственницы-тиранки. Первой на дорогу жизни вышла Капитолина, у девушки имелась мечта – поступить в медицинский институт. Профессия врача привлекала Капу с детства, и когда уже казалось, что мечта ее вот-вот осуществится, случилось из ряда вон выходящее событие – девушку не приняли в институт. Недобрав два балла, Капа впала в глубочайшую депрессию. Утешая сестру, Идея вещала ей об упорстве и вере в собственные силы.