Не отступать и не сдаваться. Том 1. Том 2
Шрифт:
Во-первых, если я устрою подобный трэш, то меня точно вычеркнут из списка участников соревнований. Дальнейшего турнира мне не видать, как собственных ушей. И все из-за кого, из-за капризной взбалмошной девчонки, которая мгновенно нашла себе другого парня, когда я сообщил ей, что останусь занят в ближайшее время?
Ну, и нельзя забывать, что во-вторых, Ольга, если быть откровенным и искренним, вовсе мне не девушка. Так, развлечение на некоторое время. Да, надо признать, что она очень красивая и очень хороша в постели, но своей настоящей девушкой я все-таки все равно считал Лену.
Так что, если судить строго, ничего особенного предъявить Ольге я не мог. Все, что у нас с ней было — это просто совместный вечер, больше я ей и не предлагал. Поэтому да, она вполне могла завести себе нового дружка. Хотя я пообещал себе, что если они мне повстречаются потом, в более удобном и уединенном месте, я обязательно вздую этого гребаного старшекурсника.
Так что, чтобы больше не мозолить себе глаза видом влюбленной парочки, я отвернулся и отправился дальше по залу.
В другом месте я нашел Худякова. Тренер стоял возле ринга и смотрел, как выступают бойцы средневесового дивизиона, к одному из подкатегорий которого я и относился. Никого из знакомых я здесь не видел, поэтому было непонятно, чего это Худяков так пристально наблюдает за боем.
На ринге дрались двое боксеров примерно моего веса. Вполне могло так случиться, что завтра мне предстоит драться с кем-то из них. Оба бойца были чуть выше среднего роста, приземистые, широкоплечие, мускулистые, настоящие атлеты. Правда, один полностью лысый, с перебитым носом, явный фанатик бокса. Второй был коротко стрижен, на майке у него виднелась надпись «ЦСКА».
— Что это вы так смотрите? — спросил я, подойдя к Худякову. — Они что, тоже из «Орленка»? Один вроде из ЦСКА, в второго что-то я там никогда не видел.
— Ты что, не знаешь, что ли, это же Мазуров Дмитрий из «Ударника», — сказал тренер. Потом глянул на мою ничего не понимающую физиономию и добавил: — Ты что забыл, что ли? Это наши основные конкуренты. Боксерский клуб «Ударник», их ребята уже третий год подряд наших делают. А этот Мазуров у них за чемпиона. Я и не думал, что он тоже здесь выступает.
— А что в нем особенного, в этом Мазурове? — спросил я, пожав плечами. Мало ли боксеров мы повидали за это время.
В это время Мазуров перешел в наступление. Боксеры обменивались каскадом ударов, в очень быстром и впечатляющем темпе. Даже для меня такая стремительность была бы очень высокой. Перчатки мелькали в воздухе чуть ли не со свистом, некоторые удары попадали в цель, а некоторые лупили по воздуху. Я заметил, что хваленый Мазуров действует стремительно и в то же время очень умело, блокирует все удары противника, неотрывно преследуя намеченную им цель.
А затем, никто не успел и вымолвить слова, как лысый боец с перебитым носом молниеносным итоговым хуком, завершая серию ударов, влепил перчатку в челюсть армейца и мгновенно отправил его на настил.
Бедолага упал да так и остался лежать без движения с закрытыми глазами. Рефери бросился к нему, а еще выбежали тренер и медик, чтобы оказать первую неотложную помощь.
Мазуров вскинул правую руку и прошелся по рингу в победном круге. Зрители хлопали ему и свистели, армейцы сидели, как опущенные в воду.
Худяков многозначительно поглядел на меня и спросил:
— Понял теперь, что в нем особенного?
Я поглядел на Мазурова совсем другими глазами. Он был слеплен из теста, из которого делают будущих чемпионов. Каменное лицо, взгляд уверенного в себе хищника, этот парень пойдет очень далеко и высоко.
— Он один из лучших нокаутеров «Ударника», — продолжал рассказывать Худяков. — Если ты победишь завтра, то, скорее всего, в третий, завершающий день турнира тебе придется встретиться с ним. А он очень хорош и очень опасен.
Я еще раз поглядел на холодное лицо Мазурова и затем почувствовал зверский голод. Я хотел кушать.
Надо заглянуть в столовую. А затем надо действительно идти тренироваться. Касдаманов прав. Нечего расслабляться. Надо готовиться к завтрашнему бою. Как бы мне не хотелось отдохнуть сегодня, все равно придется напрячься. С одной стороны, это правильно, но с другой, не мешало бы и отдохнуть перед следующим поединком. Егор Дмитриеви пришел бы в ярость, если бы услышал такие рассуждения.
Я распрощался с Худяковым, сказав, что мне надо готовиться к завтрашнему выступлению.
— Смотри, не опаздывай, — предупредил меня тренер. — А то они и вправду выкинут тебя из списков.
Он еще остался смотреть на выступления, хотя основная часть боев уже прошла. Я позвонил домой, предупредил Светку, что немного задержусь.
— Сколько можно, Витя? — захныкала сестренка. — Я хотела погулять с Ксенией, а теперь не смогу выйти.
— Я постараюсь прийти поскорее, — пообещал я.
Надо действительно сегодня уделить больше времени домашним делам, а то я совсем подзабросил их со своими бесконечными тренировками. В этом отношении дай Касдаманову палец, так он всю руку схватит. Черный ворон был очень жаден в отношении занятий. Если бы было возможно, он заставил бы меня тренироваться круглосуточно, без перерыва на обед и сон. Даже мой уход обратно домой он воспринял с недовольством, считая, что это помешает моему сложившемуся режиму тренировок.
— Что тебе там делать? — спросил он тогда. — Ты можешь навещать свою семью через день, а так будешь постоянно заниматься.
Но я и так испытывал чувство неловкости за то, что оставил больную бабушку и маленькую сестренку с ненадежными родителями. Светка рассказала мне, что они продолжают периодически напиваться, особенно после выдачи получки. Но Касдаманов не желал слушать ни про какие препятствия для тренировок.
— Ты один из самых перспективных учеников, что у меня были, — сказал он мне как-то. — Ты схватываешь на лету то, чему других я учил неделями, а то и месяцами. У тебя какое-то врожденное чувство ритма и дистанции, а также изумительная маневренность. Сила удара у тебя вот еще немного отстает, но этот недостаток мы исправим. А в остальном ты тот материал, из которого можно сделать величайшего боксера.
Надо ли говорить, что эти редкие слова похвалы для моих ушей казались сладким бальзамом. Еще никто, кроме, пожалуй, бабушки и сестренки, из тех людей, которых я встретил в 1971 году Советского Союза, не говорил мне подобного. Наоборот, все только и делали, что хотели отговорить меня от занятий боксом и твердили о бесперспективности моей затеи. Вот поэтому я и терпел все диктаторские замашки Егора Дмитриевича, зная, что в глубине души, под этой ворчливой и придирчивой оболочкой таится проницательный и благожелательный тренер.