Не отвергай босса, опасно!
Шрифт:
Смутилась. Ответила, что я в её сердце останусь навсегда как человек, который спас, но отдать она его не может. Развернулась и убежала. Отдала этим же вечером, только не сердце, а тело, и отдавала охотно, даже сознание потеряла, когда кончила. Куда скромность растеряла?
Ну да ладно то, что было — прошлое, его не изменить. Сейчас передо мной стоит разъярённая стерва, плюющаяся ядом. Интересно, это часть её игры, или она на самом деле в ярости?
А она изменилась, очень. Взгляд ожесточённый.
Ты
Смотрю на неё и еле сдерживаюсь, хочется сорваться, послать всё к чертям и получить сполна всё, о чём я грезил ночами. Я не мечтаю о её любви — такие, как она, не умеют этого — сейчас мне нужно только её тело, чтобы немного сбить желание, оно мешает ясно мыслить.
Хочу её так, что в глазах темнеет, но держусь.
И всё- таки она меня довела, не сдержался, впился в её губы голодным поцелуем, пил его с жадностью. Околдовала меня ведьма, нет сил бороться с влечением к ней. Но я смог взять себя в руки, спасибо ей — сопротивляться начала, вспомнил, что у друга в кабинете. Посмотрел ей в глаза — в них отражался страх и растерянность.
А потом, она вновь превратилась в стерву! Ну-ну, язви, девочка, пока можешь, недолго тебе осталась, я с тебя спесь собью. Она последний раз съязвила и скрылась за дверью.
Два дня дались тяжело, хотел приехать к ней забрать, но понимал, что её дочь нужно подготовить к переменам, так сразу нельзя с ребёнком, она ещё кроха, зачем пугать малышку. На третий день не выдержал, поехал посмотреть на Алису, не знаю почему, но очень хотелось посмотреть на девочку, и как с ней общается Юля.
Она меня не разочаровала, было видно, что она излучает любовь к своей девочке, от стервы и следа не осталось, я увидел пусть не скромную русалку, но женщину, которая трепетно и нежно любит своё дитя. А значит, стерва — это просто защитная маска для других. Ну что ж, придётся ей с ней расстаться, скоро она ей не понадобится. Отныне защищать её буду я. Или я опять ошибаюсь?
— Утром следующего дня вся наша неразлучная четвёрка была у меня в офисе — мы собрались, чтобы уточнить наши действия: Глеб выяснил, что на Лизу планируется нападение.
— На, будущий папаша, — протянул листок с заключением о моём отцовстве, — в суд когда пойдёшь? — не скрывая неудовольствия, начал Кирилл.
— Надеюсь, это не понадобится, — начал я.
— Так какого… я юлой крутился, тебе документы подделывал! — взорвался он.
— Это своего рода подстраховка, — ответил за меня Артур.
— Больные, причём оба, — раздражённо вынес он вердикт, садясь в кресло.
— И
— Имел возможность ознакомиться с «гениальными» документами, составленными ревнивыми параноиками. Вот что из нормальных мужиков лю… — начал он, но увидел мой предостерегающий взгляд и замолчал. — Ну, ты понял, что я хотел сказать, — посмотрел он на Кирилла.
— Вот как своих встретите, посмотрим на вас, — не остался в долгу Артур.
— Ну, уж точно такие договора подсовывать не будем, — начал Кирилл.
— И мозги не растерям, — вторил ему Глеб.
— Мои мозги на месте, — процедил я зло.
— На месте говоришь? Зашибись! — всплеснул друг руками. — Она такое сделала, а ты по ней сходишь до сих пор с ума! Или ты думал, я не вспомню твою русалку, когда наводить справки о ней буду? И ещё ты, кажется, забыл, что она не русских считает вторым сортом, на дух не переносит? Или мне вновь озвучить её милую беседу с её бывшей подругой? Марат, где твоя гордость, чёрт возьми! — взорвался Глеб.
— Довольно! — со всей силой ударил кулаком по столу. — Запомни, Глеб, — процедил я, — если я её выбрал, для меня она лучше всех, и не смей оскорблять её ни словом, ни взглядом — со своей женщиной я разберусь сам. И решать только мне, хорошая она или нет. Свою заведи и вешай на неё ярлыки.
— Да не кипятись, я же переживаю за тебя, — начал он примирительно.
— Я не прошу за меня переживать, — сбавил я обороты.
— Так, я не понял, что случилось четыре года назад? — растерянно поинтересовался Кирилл.
— Сердце она ему вырвала, — процедил Глеб и осуждающе посмотрел на меня.
— Как вырвала, так и вернёт, — встал на мою сторону Аверин, — вам не понять, но когда встретите свою единственную, сами готовы будете на многое пойти. Так что осуждению тут нет место. Но только врубиться не могу, если вы раньше пересекались, почему она тебя не узнала?
— После грима, который мне наложил Глеб, меня даже мама родная не узнала бы.
— Ты сам потребовал, забыл? — возмутился друг.
— Разумеется, требовал. Ты представляешь картину: босс приезжает на работу — вся рожа чёрная, а где была борода — белое. Я же не буду объяснять сотрудникам, что маскировка у меня была, и для чего это нужно было, тоже.
— Тогда вопрос снимается, — хохотнул Артур, представив, наверное, загар который я описывал.
— Слушай, но ведь Воронцова чуть твою под монастырь не подвела, ты же из-за этого её уволить решил, — не унимался Кирилл.
— Да, но не забывай, она уже два раза звонила Лизе и умоляла быть осторожной, а тварям безразлично благополучие других. А значит, какая та часть её прежней, ещё осталась.