Не плачь, девчонка
Шрифт:
Малыш удивлённо улыбнулся, вскочил, и осторожно, словно что-то драгоценное, принял коробочку из моих рук. Поставил на стол и бросился к своему стелажу. Пришла моя очередь удивляться, глядя, как он старательно снимает три книги со средней полки. За ними оказалось пустое пространство, откуда Сев вытащил флакон с каким-то зельем.
– Я его сохранил, – с непонятной мне гордостью пояснил ребёнок. Открыв свой подарок, он сунул туда руку почти по локоть, чтобы поставить флакон внутрь. Жуткое зрелище, если честно.
А я немного занервничала. Это
– Малыш, – решилась я, присаживаясь перед столом на колени. Второй табуретки тут не было, а диван далековато стоит. Мне же нужно было полное внимание ребёнка. – Давай проверим, что ты помнишь об этом зелье.
– Давай, – серьёзно кивнул он. И глаза сына вдруг наполнились слезами. Он соскочил с табуретки, куда только что уселся, врезался в меня и крепко обнял за шею. Мокрый нос уткнулся в мою ключицу и издавал хлюпающие звуки.
– Сев, ну ты чего, милый?! Я просто хотела узнать, как хорошо ты у меня всё помнишь.
– Мам, – перемежаясь всхлипами, слова выходили глухими и оборванными. – Последнее средство… я помнил… я хотел… Но ты не шевелилась… папа бил тебя по щекам, но ты… – долгий прерывистый всхлип, – ты совсем не дышала. И он, он… Я сказал, что надо ударить… сильно… как ты сказала, но папа не хотел. Он очень ругался, и от него… от него плохо пахло… и он шатался. А я не мог, у меня сил мало… Ты сама сказала, что папа… должен…
– Всё правильно, малыш, – поспешила я его подбодрить. Сама же немного начинала понимать, что случилось в первый день. – А ты помнишь, почему папа должен был меня ударить?
– Чтоб не умерла, – и тут он совсем разрыдался. Сильно, захлебываясь.
Еле удалось успокоить ребёнка. Я гладила его по спине, понимая, что расспрашивать дальше какое-то зверство с моей стороны, но не оставлять же из-за этого непонятное зелье в его коробке.
– Сев, – позвала я, когда малыш затих. – Садись-ка и посмотри – я ведь жива и здорова. Всё прошло, и у нас всё хорошо. Правда?
Он послушно уселся обратно на табуретку, судорожно и глубоко вздохнул, глядя на меня и улыбнулся:
– Да, мама!
– А теперь просто скажи, зачем было нужно это зелье. Ты ведь не забыл, да?
Он помотал головой, а слёзы опять навернулись, дрожа на его длинных ресницах.
Теперь я глубоко вздохнула:
– Ладно, мелкий, потом мне расскажешь. А сейчас давай почитаем сказку.
Он закивал, тотчас достал с полки увесистый томик сказок и потянул меня на диван.
Я читала, и даже с выражением, но никак не могла уловить смысл сказки. Не давали покоя мысли о происшедшем в мой первый день. Неужели моё попадание было не случайным? Неужели Эйлин просто умерла, и только после этого я заняла её место? Знать бы, что там вообще было! Но ребёнок явно всего не знал. Так что пытать бесполезно, да и просто жестоко.
– Это зелье я должен был дать тебе выпить, – вдруг прервал меня Северус на полуслове, – если ты всё забудешь. Меня, папу, наш дом… А ты помнила. И я его спрятал.
О-па! И когда успел? Вроде всё время у меня на глазах.
– И называется оно… – подбодрила я мальчишку.
– Последнее средство, – улыбнулся он, уже не пытаясь плакать.
– А по другому? – спросила наугад.
– «Мемори мортем», – старательно выговорил Сев.
Если правильно понимаю, это что-то вроде Смертельной Памяти. Что, ради всего святого, делала Эйлин?! Какой-то ритуал? Самоубийство?
– Вот видишь, какой ты молодец! Всё помнишь. Ну что, читаем дальше?
Мне самой не мешало успокоиться, а ещё лучше – подумать в одиночестве. Хорошо, что сказка закончилась быстро. Мы с Севом покинули лабораторию, и мне даже не пришлось его сильно уговаривать лечь спать после еды. Тем более, он уже за столом клевал носом над тарелкой.
Как только малыш заснул, я бросилась обратно в лабораторию и открыла его коробочку. Достала это зелье. На нем не было полноценной надписи, только две прописные М.
Что если я выпью его сейчас? Что-то вспомню о жизни Эйлин? Или надо было сразу?
Быстро отыскала её журнал в лаборатории, и нашла на одной из последних страниц описание этого зелья. Действительно называлось: «Memoria Mortem». И судя по записям, приготовление было жутко сложным, и готовилось это нечто около месяца. О его действии, к сожалению, было совсем мало. Лишь непонятная фраза: «При замещении и уходе за грань – вернуть. Показатель – память».
Задумалась, разглядывая на свет серебристую субстанцию. Может, выпить? И получу память настоящей Эйлин? Как бы это всё упростило!
Я решилась и легко вытащила пробку. Руки слегка дрожали. Уже поднесла флакон ко рту, когда что-то бумкнуло в моей волшебной почте. Рука дрогнула, и флакон вырвался из рук, попытки поймать драгоценную вещь не увенчались успехом, ударившись о каменный пол, стекло со звоном раскололось на несколько частей, от мутноватой субстанции пошёл интенсивный пар, и скоро даже мокрого пятна не осталось от драгоценного зелья. Пар развеялся минуты через две без остатка.
Вздохнула, собирая осколки. Вот так, не везёт, так по крупному. Жутко сознавать, что своими руками угробила источник драгоценных знаний. Опомнилась, восстановила флакон с помощью «Репаро». И задумалась, чем мне заменить это зелье в коробке Северуса.
Придумалось легко – надо поискать что-то типа бодроперцового в журнале, и попробовать сварить. Пора, пора, приступать к обучению. А по записям Эйлин, где разжёвывались все нюансы, готовить должно быть не слишком сложно.
В начале журнала действительно нашла бодроперцовое. Все ингредиенты тоже нашлись на полке. Какое счастье, что Эйлин держала запас, и была так аккуратна.
Зажечь горелку, выбрать нужный котёл, нож и ступку. Нарезать, растолочь, раздавить… Мешать три раза по часовой, три против… остудить.