Не плачь, казачка
Шрифт:
Конечно, мы попали впросак с этой перестройкой. Были какие-то деньги — вырвали из рук, облапошили без спросу. Приходится подрабатывать. Несмотря ни на что — ведь давление мое уже не всегда бывает «на месте», как прежде. Я и сверстники мои стали зависеть от разных атмосферных явлений, магнитных бурь… Бывает и так, что валидол под язык — и на сцену. Смотришь, раздухарилась, разогрелась и будто здорова — отпустило. Чувствуешь себя семнадцатилетней. Скорей, скорей домой! Там таблетку коринфара — и в койку, чтоб эта нахлынувшая молодость не обернулась чем-то совсем уж плохим. Сколько раз
— Вы меня слышите?
— Слышу, слышу! Что там?
— Тут такое! Соревнования!
— Соревнования? А я-то при чем? Соревнования… — Ох, не на ком зло сорвать! Не хочу ничего. — Да я у вас уже была.
— Ой, ой, Нонночка Викторовна, общественность города и слышать не хочет о другой кандидатуре.
— А что надо?
— Как обычно, творческий вечер.
— Для кого?
— Для всех. Молодежь съехалась со всего Советского Союза, то есть — Эс-Эн-Ге. Со всех республик до одной…
— Мне только спорта не хватает!
— Да все будет хорошо, все путем.
Обе замолчали, и она поняла, что я начинаю склоняться к согласию.
— У меня завтра поезд из Грузии, посылку послали, понимаете?
— Утром?
— Да.
— Отлично! Я пошлю нашего водителя в Москву, он переночует там, утром съездите на вокзал. Саша. Вы его знаете. Что ему семьдесят кэмэ!
— Да нет… Зачем так уж?.. Я сама утром съезжу на вокзал.
— Прекрасно. Он подрулит к вам в три. Начало в пять.
— Ладно.
— Миленькая Нонночка Викторовна! Целую вас! До встречи. Тут есть одно предложение… Но — на месте…
— Нет, нет! Хватит, Иветта.
В сердцах положила трубку на рычаг: навыступались мы все бесплатно за всю свою жизнь. А теперь, когда стали платить, сил не всегда хватает.
Утром поплелась на вокзал. Поезд опаздывал. Я нервничала. Но вот он подплывает к перрону, я увидела взмах флажка, будто матрос сигналил — SOS подавал с корабля. «Шестой вагон», — догадалась.
— Нонна, Нонна! — зычно кричала грузинка.
— Иду, иду! — смеялась я.
— Не суетитесь, — приказала она напирающим пассажирам и встречающим. — Нонна, вот видишь?
Она, кряхтя, выставила тот еще баул, коробку с нешутейным весом. Хорошо, я с коляской пришла — знаю эти «небольшие посылочки» из Грузии.
Поцеловала в щеку проводницу, подарила фотографию с автографом, и мы с нею прикрепили посылку к коляске веревкой. Спасибо тем, кто придумал эти каталки — никакой тяжести не чувствуешь, хоть мизинцем вези. Прикрылась темными очками, косынкой во избежание взглядов сочувствующих: «Как, без мужика и без «мерседеса»?!»
Бывало и такое: из больницы выпишусь и поглядываю — с кем бы выйти. Никогда не сообщала никому о своей выписке. Люди на работе. У братьев и сестер — дети, семья, заботы. Однако очень важно, как выйти. Все поглядывают: что да как, кто встречает, в чем одета. Один раз пристроилась к молодой паре. Муж приехал за любимой женой на машине, с большим букетом цветов. Я «под чужим флагом» шикарно подкатила к Театру киноактера и взяла на проходной ключ от квартиры,
…И вот приезжаю с посылкой домой. Саша уже подпирает подъезд.
— Ох, Саша, еще и двух нет! Шустрый ты!
Он закрывает машину и берет мой груз.
— Ого! — крякнул. — Кто-то постарался неслабо.
— Из Тбилиси. Ты раскурочивай посылку, а я соберусь, и кофейку выпьем.
Вскоре помчались мы по Подмосковью. Дороги неплохие, а где так и очень хорошие. Все в инее.
— Ох, Нонна Викторовна! Не отпустят вас сегодня.
— Не пугай! Что за намеки? Знаешь, что лошадь мечтает о конюшне, а актер об уединении?.. Понял?
Люблю ездить на легковой машине, люблю дорогу — нервы успокаиваются. Я смирилась с неизбежным. По накату пошел творческий вечер. За кулисами поймала Иветту.
— Иветта, говори, что надумала.
— Потом, потом! Я побегу насчет стола.
Слышу — знакомая музыка из фильма «Председатель». Зал загудел — это я в задранной ночной рубашке слезаю с печки. А чего? Кругом секс, свобода нравов. Шучу, конечно. Не гожусь я для порнографии. Колхозная коровушка, да и только. Все равно аплодисменты. И фильм хороший, да и я там сыграла неплохо. Встык идет фрагмент из «Женитьбы Бальзаминова». Там богатая тетенька сильно любви хочет и мнет у забора бедного Мишеньку — Вицина.
— Мне бы домой, — мяукает он.
Но куда там! Попался!
За эту небольшую роль я была удостоена престижной премии — братьев Васильевых. Вместе показывать фрагменты из разных фильмов — это наша хитрость: дескать, видите, какие разные роли играю. Еще немаловажный сюрприз — мой выход на сцену. Аплодируя, жадно разглядывают и меня, и одежду мою, и лицо — ведь видят впервые. Мы умеем себя приукрасить для сцены, чтоб не быть похожими на то, что показано с экрана.
Вижу, несколько рядов заняты спортсменами. Теперь пусть хоть съедят меня с солью — мне стало хорошо, тепло. Недовольства, раздражительности как не бывало. Сцена — наш лекарь и друг; я стала добрая, веселая, заводная и простодушная. Приятно думать, что трудилась на съемках на совесть, и теперь хоть какой фрагмент выбирай — не стыдно.
— Банкет, Нонна Викторовна.
— С этими пацанами — «иностранцами», спортсменами?
— Боже упаси! С ними вы познакомитесь завтра.
«Так, — думаю, — арестовали, как хотели!»
Иветта холодными пальцами жмет мой локоть и ведет на этаж выше. Тут представители города. Рассаживаемся вокруг стола. Хочется есть, еда красочная и разнообразная. Ткацкой фабрике исполнилось аж восемьдесят лет. Рюмочку выпила. И сцена, и банкет вернули мне бодрость. Как на сцене ни старайся, второе отделение, застолье, тоже на мне. Все ждут, что и как скажу, ждут каких-то особенных рассказов об особой, по их мнению, столичной жизни. Глянешь на какую-нибудь хорошенькую «курочку» и позавидуешь: как ей легко — отдыхает в полном смысле этого слова, ест, пьет, кокетничает. Грянула танцевальная музыка. Вот хорошо, потанцуйте, дорогие, а я отдохну, расслаблюсь. Что это? Иветта уже стоит в шубе и держит в руках мою.