Не плачь, Маруся!
Шрифт:
Их было трое, три красивых сильных зверя, и на мгновение мне стало их жалко убивать. Но выбора не было. Волки тихо и уверенно скользили прямо на меня. Я прицелилась и выстрелила. Сухой щелчок прозвучал оглушительно в тишине ночи, но это не был звук выстрела, это был звук осечки. Я нажимала и нажимала на спусковой крючок, хотя сразу поняла, что меня подставили, как последнюю дурочку. Неужели все-таки Костя успел опустошить обойму, пока я спала? И что теперь будет с глупой, доверчивой Ленкой? И как ему удалось подчинить себе волков? И какую роль играют во всем этом маленькие человечки? Неужели я так и не узнаю этого?
Как всегда в минуту опасности, я разозлилась и заорала, сама толком не понимая, что говорю:
– А ну, сидеть, суки задрипанные! Сидеть, говорю вам!
«Задрипанные суки» немного подумали и послушно уселись на снег.
– А теперь пошли вон отсюда, пока я вам хвосты не повыдергивала! Пошли вон! – зарычала я на пределе своих голосовых связок.
Звери поднялись, развернулись ко мне хвостами и медленно стали удаляться.
Пока я соображала, что, собственно, это значит, ближайшее дерево зашевелилось, и из-за него вышел громадный бурый зверь. Он шел на меня молча, подняв лапы, и молчание это было страшнее, чем самый грозный рык. Я отступила, постаралась, насколько это было возможно, натоптать вокруг себя снег и, когда чудовище было от меня в трех шагах, подпрыгнула и ударила его ногой. Позиция моя была неустойчивая, в челюсть я ему попала, но и сама потеряла равновесие, упала и ударилась головой о пенек, скрытый в снегу. Прежде чем я потеряла сознание, я успела услышать, как медведь зло выругался:
– Дура! Больно же!
* * *Ленка, как всегда, ревела в три ручья, Костя суетился у печки, пытаясь вскипятить воду, Сергей в костюме медведя без верхней части, раздобытом, скорее всего, в сельском клубе, осторожно двигал туда-сюда нижней челюстью, а по дому суетились два гномика: старик с белой бородой и немолодая тетка.
– Надо было предупреждать, – причитала Ленка, – мы договаривались, что вы ее только немного разыграете, и это будет весело. А какое уж тут веселье? Если она умрет?
– Никто не умрет, – отозвался Костя, – кроме Сереги. Это еще хорошо, что мне патроны удалось вынуть, а то не только ему, но и живности кранты бы пришли. А для твоей подруги говорящие зайчики и снегири с гроздьями рябины в клювиках были бы неинтересны, так что без претензий.
Тут гномиха заметила, что я открыла глаза, и сокрушенно произнесла:
– Вы уж не обижайтесь, девушка. Эти лоботрясы не говорили нам, что собираются делать, просто попросили уступить заимку и пару раз нарисоваться с нашими волчками. Сереге вы челюсть свернули, а Косте я сама сверну, когда вас домой доставим. Надо же, нас, порядочных людей, извергами такими выставлять!
Костя и Сергей оказались друзьями детства Ленки. Родились они в семье цирковых лилипутов, и родились вполне нормальными, здоровыми ребятами. Еще когда циркачи были в хорошей спортивной форме, муж заочно учился в Московском лесном институте и к выходу на пенсию, а она у циркачей приходит рано, окончил факультет лесного хозяйства. Уже в цирке они хлебнули столько повышенного людского внимания, что мечтали о тишине и безлюдии леса. Постоянно жили в селе, а изба, на которую мы набрели, была их летней резиденцией и дачей. Глупая Ленка, обиженная на меня за то, что я проработала всю новогоднюю ночь, попросила друзей устроить для меня розыгрыш, но в чем он будет состоять и как закончится, не знала. Сама она должна была только вывести меня к избушке и подыгрывать братьям. Ну, ничего, я еще разберусь с этой интриганкой, со злостью решила я, и с этими… клоунами.
«Эти клоуны» во главе с подругой стояли возле лилипутской кроватки, в которую им удалось меня втиснуть, и с мольбой смотрели мне в глаза.
– А волки? – спросила я.
– Волки настоящие, но ручные. Их мать два года назад застрелили, вот мы их и воспитали, – улыбнулась карлица, и веселые морщинки разбежались из уголков ее глаз.
Наталья Солнцева
Браслет скифской царевны
Старый год умирает. Он отцвел, отыграл, спел свою песню, и теперь ему остается только уйти. О нем почти не вспоминают. Все предвкушают наступление Нового года, готовят праздничную встречу, полную нарядных елок, искрящегося снега, огней, шампанского, музыки, веселья, надежд и счастливых пожеланий.
Но старый год еще не сказал последнего слова. Он приберегает его до самого конца, до «мига вечности», когда куранты пробьют полночь, когда старое умрет, а новое родится. Прежде чем это произойдет, жизнь и смерть сольются в любовном экстазе – и неизвестно, кто выйдет победителем. В полночь так легко все перепутать.
Странные мысли одолевали Олега Бердянина, бывшего завзятого искателя кладов, а ныне обыкновенного продавца в магазине бытовой техники. Предпраздничная суета, блеск елочных украшений, бегающие огни на улицах возбуждали его напряженные нервы, вызывали головную боль.
Сеть магазинов принадлежала его отцу, состоятельному бизнесмену Трофиму Бердянину.
– Иди администратором для начала, – уговаривал Олега отец. – Потом директором тебя поставлю. Возьмешься за ум наконец.
Тот отнекивался, как мог:
– Дело нужно узнавать изнутри, с самых низов. Начинать, так с продавца.
– Ты же торговый институт закончил, – недоумевал Трофим Иванович. – Зачем тебе продавцом работать?
Олег заупрямился, и родитель уступил. Не стоит давить на парня, он не окреп еще – только пара месяцев, как таблетки глотать перестал. Однако не бывает худа без добра! Если бы не несчастный случай в Крыму, так бы и продолжал сын бродяжничать, с рюкзаком на спине по степям топать да по горам лазать. Ради дурацких поисков каких-то сокровищ Олег на третьем курсе чуть не бросил учебу, да родители не позволили: настояли, чтобы перевелся на заочное и получил-таки диплом.
Как только сходил снег, их единственное чадо с группой таких же одержимых кладоискателей отправлялось в многодневный поход по разным «историческим» местам: то остатки городского вала где-то на Смоленщине откапывать, то подмосковные пещеры исследовать, то старый скит в лесу по бревнышку разбирать. А вдруг отшельники с собой старинную утварь прихватили да где-нибудь спрятали?
В комнате будущего наследника бердянинского капитала – не баснословного, но вполне солидного – лежали потрепанные карты, ветхие от времени книги и всякая всячина, которую домработница периодически порывалась отнести на помойку: бронзовые ручки, наконечники стрел, глиняные черепки, ржавые железки, стекляшки, темные куски дерева и даже камни, якобы из подземных гробниц.
– Это болезнь, – твердила мать, роняя слезы. – Перерастет, одумается. Поймет, что у нас денег и так достаточно. Я виновата! Возила его к деду в Керчь, тот и отравил ребенка своими байками. Боспорское царство, Пантикапей, Херсонес, скифские могильники, античные храмы. Мальчик с детства заразился дедовой страстью к древностям!
– Разве дело в деньгах? – возмущался Олег. – Ничего вы не понимаете! Это же вещи, к которым прикасались люди, жившие тысячи лет назад! Они дышат тайной!
– Какая там тайна? Ну, жили, воевали, торговали, молились… и умирали. Все то же, что и сейчас. Ты уже вышел из юного возраста, сынок. Пора настоящим делом заниматься!