Не покидай меня, любовь
Шрифт:
Образы, промелькнувшие перед ее мысленным взором, резали острее ножа.
Ты спал с другими женщинами? — с болью спросила она.
А ты как думаешь? — усмехнулся он. — Хотя ты льстишь мне, предполагая множество…
И ты льстишь себе своей ложной скромностью, Винченцо, — сказала Эмма. — Ведь мы оба знаем, что любая прибежит к тебе, стоит тебе лишь щелкнуть пальцами.
— Как это было с тобой, хочешь сказать? Эмма закусила губу. Не разрушай мои воспоминания, молча взмолилась она.
Не преувеличивай. Ты ухаживал за мной, —
Напротив, это ты играла в игру, — возразил он. — Ты оказалась гораздо умнее, чем я думал, Эмма. Ты так ловко разыгрывала невинность…
Потому что я была невинна!
— И это, разумеется, было твоей козырной картой, — пробормотал Винченцо. Он откинулся на спинку дивана, надменно скользнув взглядом по ее бедрам, обтянутым дешевым платьем. — Ты дорого продала свою девственность, не так ли? Увидела меня, захотела заполучить и дразнила так соблазнительно, что я не смог устоять. Ты видела во мне мужчину, у которого есть все, сицилийца, который ценит чистоту превыше всего и поймается на эту удочку!
— Я… не…
— Тогда почему же ты не сказала мне, что девственница? — огрызнулся он. — Я бы никогда не притронулся к тебе, если б знал!
Эмма хотела сказать, что была слишком увлечена им, слишком влюблена, что все случилось слишком стремительно. Она не считала себя подходящей парой для Винченцо и даже помыслить не могла, что их любовная связь выльется в брак. Разве он не твердил ей горячо и настойчиво, что однажды женится на своей землячке, которая будет прививать их детям те же ценности, с которыми рос и он?
И все же в глубине души Эмма сознавала: он бы убежал без оглядки, если б знал, что она девственница. Конечно, к тому времени она уже была так сильно влюблена и охвачена желанием, что не могла рисковать, сказав ему.
— Я хотела, чтобы ты стал моим первым мужчиной, — искренне сказала Эмма. Она твердо знала, что никто другой, с кем она может встретиться, не сравнится с Винченцо.
Губы Винченцо презрительно скривились.
Ты хотела богатого мужа, — пренебрежительно заявил он. — Ты была одна, без специальности, без денег и без жилья и увидела во мне прекрасный способ вырваться из бедности.
Это неправда! — возразила уязвленная Эмма.
— Разве? — вызывающе бросил он. Ее щеки ярко вспыхнули.
Я вышла бы за тебя, даже если б у тебя ничего не было.
Но, к счастью для тебя, до этого дело не дошло, не так ли, cara? — саркастически парировал он. — Потому что ты уже знала, кто я и что.
Эмма дернулась, будто он ее ударил, и в каком-то смысле его слова были больнее ударов. По крайней мере, теперь ты знаешь, что он о тебе думает. Но будь она проклята, если позволит себе сломаться перед ним! Она возьмет то, за чем пришла, и уйдет отсюда с высоко поднятой головой.
— Ну, что ж, в свете того, что ты только что сказал, никто из нас не сомневается, что развод — единственное разумное решение, — спокойно проговорила она.
Винченцо замер, почувствовав, как что-то гложет его изнутри. Ему не нравилось, когда она включала логику. Это снова делало ее неприступной, а он привык, чтобы все женщины вокруг были страстными. Действительно ли он настолько безразличен Эмме, что она хочет поскорее покончить с их браком, или это игра? Интересно, он все еще волнует ее или уже нет?
Без предупреждения он склонился над ней и почти небрежно коснулся ее губ своими. И торжествующе улыбнулся, когда ощутил, как она непроизвольно затрепетала от этого незначительного прикосновения.
Эмма застыла, хотя и чувствовала, что к коже прилило тепло, а сердце заколотилось как безумное.
— Винченцо, — прошептала она. — Что ты делаешь?
ГЛАВА ТРЕТЬЯ
— Просто проверяю, — промурлыкал Винченцо и вновь склонился к Эмме, чувствуя, как ее частое дыхание согревает ему губы. Он вдруг обнаружил, что хочет целовать ее везде, как делал когда-то множество раз.
— Не надо…
Но ведь она не отталкивает его, не так ли? Винченцо почти ощущал запах желания Эммы, он всегда мог читать ее как какую-нибудь длинную эротическую книгу. По крайней мере, до того, как их отношения ухудшились настолько, что они не могли смотреть друг другу в глаза, не то что прикасаться…
До того самого последнего раза. В тот момент, как Эмма хотела выйти в дверь, он схватил ее в охапку и начал целовать, и она тоже целовала его, сердито, но так страстно, как, наверное, никогда прежде.
Он вспомнил, как прижал ее к стене прямо там, где она стояла, вспомнил, как она вскрикнула, когда он мгновенно довел ее до оргазма. А потом, не обращая внимания на ее протесты, что она опоздает на самолет, подхватил на руки и отнес в спальню. На кровать, которую они не делили несколько недель, и всю ночь напролет запечатлевал себя в ее теле и сознании. Почти безжалостно он использовал все свое чувственное мастерство, и она стонала от наслаждения и сожаления.
Боже, он приходит в сильное возбуждение, всего лишь думая об этом. Слишком сильное.
Эмма, — хрипло выдавил он, и на этот раз это было не легкое соприкосновение. Его рот безжалостно раздавливал ее губы, словно нежные розовые лепестки, и она ахнула и зарылась пальцами ему в волосы, как делала когда-то.
В-винченцо… — заикаясь, пробормотала она, но все остальное было пресечено его поцелуем — их поцелуем, ибо горячий отклик Эммы, делая ее активным участником. Она обнаружила, что подхвачена и унесена могуществом его прикосновения:
Только ли потому, что так изголодалась по человеческому теплу и наслаждению, она подчинилась сладкому удовольствию его губ? Как давно ее не целовали? С тех пор, как ее целовал Винченцо, и никто не целуется так, как он. Его губы улещивали, поддразнивали и соблазняли. С ним она чувствовала себя женщиной. Настоящей женщиной.