Не поле перейти
Шрифт:
В 18.40 капитан "Лиски" Михаил Андреевич Турецкий записал в вахтенном журнале: "Пожар на судне полностью ликвидирован". Спустя несколько часов капитан "Сигни" тоже сделал запись в своем вахтенном журнале: "Около полуночи экипаж был доставлен властями на борт после того, как пожар был полностью ликвидирован".
1965 год
ВЕРА
Баки были пусты. Не хватило нескольких секунд, одного рывка. Слишком долго Николай Борисов отбивался от истребителей, пока не ушел с вражеской территории. Опасность миновала, он смог спокойно оценить обстановку. Точно определил, где упадет машина - на камнях, близ прифронтового аэродрома. Оставался единственный выход - парашют. К прыжку
Весь бой провели вместе, ни разу не подвела. Захлебываясь, из последних сил, взмывала, опровергая несовместимость понятий "из последних сил" и "взмывала". Пикировала в облака, если они оказывались внизу, и, прикрытая ими, резко меняла курс, выскакивая там, где ее не ждали. От перегрузок вибрировала, дрожала, готовая развалиться, и все-таки успевала поливать огнем врага. Едва ли даже конструкторы знали, какие в ней заложены силы.
Теперь за ними никто не гнался, но сил она лишилась. Она еще держалась в воздухе, опустошенная, в бесчисленных рваных ранах. Беспомощная, беззащитная, обреченная. Планировала в сторону аэродрома, быстро теряя высоту, приближалась к каменным грядам.
Он понимал их положение. Надо спасаться одному, или погибнут оба. Твердо решил прыгать, но все еще медлил.
Он знал, что на войне бывает чудо. Это была единственная его защита против безрассудной мысли не покидать друга. И он уцепился за нее. Они шли над самой землей - и машина попыталась приподнять грудь, чтобы врезаться в камни не головой. Он виделпрыгать теперь поздно, и на душе стало легче: избавился наконец от проклятого вопроса: покидать ее или нет?
До того, чтобы произошло чудо, оставалось несколько секунд. Маленький рывок, и он достиг бы взлетной дорожки. Именно этих секунд не хватило. Чуда не свершилось. 19 часов находился без сознания. На операционных столах немного меньше. В госпиталях - долго. Машина поднялась в воздух спустя два месяца.
Потом Николаю Георгиевичу Борисову дали эскадрилью, во главе которой он и улетел в гвардейский бомбардировочный авиационный полк. Большую часть орденов и званий полк получил уже при Борисове, и к этим наградам он, Борисов, имел прямое отношение.
Ветеран полка Виктор Онучак командовал звеном в эскадрилье Николая Георгиевича и рассказал о нем подробнее.
– При пикировании бомбы бросает не штурман, а летчик, - начал он.
– Чем круче угол, тем точнее попадание. Борисов с большой высоты чуть ли не под прямым углом в пике бросался. Раньше на законном основании пикировщики по одному выходили на цель. Это создавало удобства немцам. Ясно, что за первым пойдут следующие, зенитчикам легче приноровиться. Борисов, обучив ребят, пошел в пике звеном. Тройка должна была входить в пике и выходить из него, будто закрепленная на одной раме. Спустя короткое время всю эскадрилью в пике бросил.
Это и есть высшее мастерство, и пошло оно от Борисова.
Пикировать не всегда позволяла погода. А в обычной бомбежке есть самые важные 30-40 секунд и самые опасные для пилота. Идешь на цель, и начинают бить зенитки. В такой момент очень хочется увеличить скорость, поскорее уйти от огня. Малоопытный ведущий или у кого нервишки послабее так и делает. Хоть и рванешься за ним, а не всегда догонишь. Иное звено и вовсе отстанет. На него и набросятся.
У майора Борисова в такой момент нервы как изоляцией обмотаны. Ни за что не прибавит скорость, хотя знал - в нашей эскадрилье не отстанет никто. Но тогда двигатели будут реветь на пределе и запаса мощности на рывок или другой маневр не хватит. А маневру под огнем он придавал решающее значение. Тут за ним, как за броней, не зевай только
Завидев цель, допустим, вражеский аэродром, штурман направляет на него машину, подсказывая летчику - два градуса правее или там три градуса левее. Он на аэродром смотрит по крестику, вроде в полевой бинокль. Как только вертикальная черточка пойдет по центру аэродрома, дает знак командиру "Боевой". В ожидании, пока горизонтальная тоже пересечет аэродром и он окажется перечеркнутым вдоль и поперек и штурман выпустит бомбы, проходят те самые секунд 30-40, в течение которых отклониться от курса нельзя ни на миллиметр. Ну, а как быть, если в эти 30-40 секунд по тебе бьют трассирующие и понимаешь - следующий снаряд твой?
– Тут позарез маневр нужен. И Борисова - мастера маневра - в эти секунды никакая сила не заставит ни на какой маневр идти. Понимает, сманеврируешь, сохранишь жизнь, но бомбы пойдут мимо. Если же - в цель, это спасение многих жизней советских воинов, пусть хоть самое крохотное, но движение к победе.
Об этом Борисов не говорил, но его убежденность передавалась нам.
При налете истребителей он строй сомкнет, и мы круговую оборону держим. Борисов знал: от его приказа никто не отступит - защищай не себя, а соседа.
Оно виднее и удобнее бить по тому, кто на соседа идет. Правда, тут надо от инстинкта самосохранения отрешиться. Но на это у нас хватало воли, мы глубоко верили друг в друга.
Жена Борисова - Маша Кириллова была командиром звена пикирующих бомбардировщиков в полку Марины Расковой, и не раз случалось ей вместе с Борисовым идти в бой, поскольку их полки входили в одну дивизию и базировались на одном аэродроме.
Тогда они еще не знали, что поженятся.
Биографии у них схожи. В 20 лет Маша стала летчиком-инструктором. Пока пробивалась на фронт, пока наконец пришла радостная телеграмма от Марины Расковой с вызовом, она успела подготовить 78 военных летчиков.
В свои 22 года Маша знала, что такое бой и что та"
кое смерть. И всю войну она шла на бей и на смерть.
Многое в ее биографии забылось, стерлось временем. Кто, например, вспомнит ее бомбежку вражеских складов в мае сорок третьего, когда, вернувшись, предъявила снимки "дела рук своих" - трех очагов грандиозных пожаров, и предъявила дело рук вражеских- 57 пробоин на теле своей машины. Только одной строчкой помечено это в ее уже пожелтевших наградных листах.
А перечислено там немало. Впрочем, не только там.
В том же 1943 году командование Военно-Воздушных Сил СССР поставило в пример всему личному составу эскадрилью Е. Тимофеевой, где Маша - тогда только командир экипажа - и Тоня Скобликова были главными героинями. После бомбежки самолет командира звена Маши Долиной подбили, и он загорелся. Можно ли помочь горящей над вражеской территорией машине, тем более что добивать ее бросились два истребителя? А разве можно бросить горящую Машеньку одну?
Кириллова и Скобликова прикрыли ее собой, направив на истребители все огневые средства. Долина дотянула до своей территории, где и приземлилась в плавнях. Они же все прикрывали ее, пока от их огня не рухнул истребитель, а второй не ушел на разворот.