(не)полная семья
Шрифт:
— Я недавно тут на операции побывал. Так, мелочь, — голос Вадима дрогнул. — Но что-то там пошло не так, ты же знаешь, никогда не угадаешь… Забрали снова в операционную, почистили, так сказать. И я ещё долго валялся в больнице. Всё казалось, понимаешь ли, будто в тюрьме нахожусь. За окном люди ходят, а я на койке валяюсь, как старик какой.
В этот момент, не скрою, мне стало его жаль. И представить страшно, как тот, кого я привыкла видеть в качестве идеального самца, вдруг может заболеть, да так серьёзно, что будет лежать и думать о незнакомых людях, которые здоровы и ходят по улицам. Как моя дочь, например.
— Всё это печально, я тебе сочувствую, но время вышло. Я так и не поняла, что ты хочешь от моей дочери, — нашла в себе силы отрезать я. Жестокая? Наверное.
Странно ожидать сочувствия от того, кому ты помотал нервы, в пылу ссоры угрожая лишить родительских прав. И это тот самый человек, который сказал однажды, что трахал меня по несколько раз в день в надежде на выкидыш.
— Я хочу начать с ней общаться. Не сразу, конечно, но с твоего разрешения и в твоём присутствии, — выпалил он, изменив тон. Только что голос был бархатным, полным страдания и размышления о бренности бытия, и тут в Вадиме проснулся делец. Второе было мне привычнее, потому что делало бывшего предсказуемым.
— А твоя жена не против? — улыбнулась я оконному стеклу, вспоминая красивую породистую рыжеволосую девушку. Мы с ней носили один размер белья, и обе обожали фильмы Тарантино. И предпочитали не знать друг о друге.
— Она пока не в курсе, но я скажу, — быстро добавил Вадим.
Ох, лис, всё предусмотрел. Если я соглашусь, то он расскажет жене. Когда-нибудь в подходящий момент. Или сделает вид, что рассказал. Ой, да мне-то всё равно, лишь бы дочь не травмировал.
— Я подумаю, перезвони через неделю.
— Завтра, — вдогонку сказал Вадим, но я уже повесила трубку.
Склонив голову набок и откинув со лба чёлку, долго стояла, рассматривая в стекле своё отражение, сквозь которое был виден обычный мир с его вечно спешащими людьми и машинами. А мне спешить было не надо. Наоборот, следовало обстоятельно обдумать ситуацию со всех сторон. И не ошибиться.
Алиса спрашивала, где её папа, но до сей поры мне удавалось отделаться общей фразой «в отъезде». А теперь я должна буду сказать ей, что он вернулся. Очень большой соблазн — послать Вадима к чёрту и жить, как жилось. Но, во-первых, он не отстанет, а во-вторых, имею ли я на это моральное право?
Зная бывшего, можно понять, что раз он решил, от своего не отступит. На суд вряд ли решится, а вот караулить у подъезда, как пить дать, будет.
Боялась я и того, что не устою перед магнетизмом Вадима. Сильно ли он изменился? Я настолько радикально вычеркнула его из жизни, что даже не смотрела по социальным сетям, как он там. Но что-то внутри подсказывало, что четыре с лишним года не такой срок, чтобы сделать из широкоплечего высокого красавца сгорбленного и лысоватого мужчину. Да и сорок лет не тот возраст, чтобы измениться внешне в худшую сторону. Не для Вадима, по крайней мере. А мог ли он измениться внутренне, приобрести сентиментальность, чтобы вот так вспомнить о дочери?
Я сомневалась. Одно дело привечать любовника, пусть и женатого, другое — быть семьёй. Пусть неполной, неофициальной, но если мы с бывшим снова окажемся в одной постели, а скорее всего так и будет, то всему конец! Тщательно встроенной и такой спокойной жизни, планам и мечтам найти спутника без червоточины в сердце, который бы любил не только моё тело, но и меня. И Алису.
Вот если бы у меня сейчас кто-то был, то с Вадимом всё стало бы проще. И как назло именно в эту весну я оказалась свободной и одинокой, а такая способна не устоять перед бывшим.
Очнувшись от размышлений, я поняла, что слишком долго стою у окна с зажатым в руке смартфоном. Как бы лояльно не относилось ко мне начальство, но злоупотреблять оказанным доверием не стоило. Я поспешила вернуться за стол и сосредоточиться на работе.
На какой-то момент у меня это получилось, и рабочий настрой сбил только таймер, означающий начало обеденного перерыва.
— Пойду прогуляюсь, — бросила я удивлённой Лизе, с которой мы всегда обедали вместе.
Делиться любыми проблемами с коллегами не моя стратегия, а болтать о пустяках не хотелось. На свежем воздухе дышится легче, а если замёрзну, нырну в парфюмерный отдел в торгушке. Я давно хотела побаловать себя чем-то новеньким, но то повода не было, то финансов.
Сегодня же я кожей чувствовала, что мне необходима маленькая радость, чтобы ощутить себя уверенной и независимой. Да, решено. Так и поступлю. Отброшу на все проблемы, забуду о Вадиме и посвящу вечер себе любимой. И дочке. А завтра, на свежую голову, подумаю, как ответить на просьбу Вадима.
Утром следующего дня я вышла из дома с твёрдым намерением разрешить Вадиму погулять с нами в парке. Алиса так любила выбираться в выходные на ВДНХ! Там и карусели, и сладкая вата, и полно народу, пестрящих в толпе с разноцветными воздушными шариками.
Не испугается бывший того, что может встретиться с коллегами, или со знакомыми, например, жителями того же самого квартала, что и он, значит, твёрдо решил, что незаконнорожденная дочь вошла в его жизнь всерьёз и надолго. А начнёт юлить, пообещаю, что в следующий раз, когда-нибудь он обязательно увидит Алису, а будет тревожить звонками и настойчивыми просьбами, пригрожу полицией или судом. На того, кто боится огласки, подобные угрозы окажут действие подобное тому, что ладан — на чёрта. Вадим сбежит. На этот раз, возможно, навсегда.
К моему удивлению, бывший на прогулку в парке согласился сразу. И даже слишком поспешно.
— Я и жене всё сказал, — выпалил он в трубку, которая зазвонила сразу, стоило мне поставить машину на стоянку перед офисом. Я не удивилась, увидев, что звонок от бывшего. Когда тот что-то сильно хотел, умел быть настойчивым.
— И как она отреагировала? — со злорадством поинтересовалась я.
В семейную жизнь любовника я никогда не совала нос. Даже не хотела знать, что там у него с женой, какая она и прочее. Иногда Вадим проговаривался, мол, как удобно, он покупает подарки нам обеим, и ни у кого не возникает мысли, что они предназначены разным женщинам.