Не пойман – не муж
Шрифт:
– Ты... испугалась, что ли, глупенькая? – усмехнулся он и вдруг, склонившись к ее лицу, прошептал: – Не бойся, мы купим тебе самые дорогие обезболивающие лекарства... и самые модные костыли! Пойдем.
– Я уже вылечилась, не надо костылей! – скороговоркой выпалила Лина. – Я уже спокойно стою, и... и даже бегаю...
И она снова попыталась показать, как быстро она работает ногами, но Левин попросту схватил ее на руки и легко понес к кабинету.
Лина онемела. Еще никогда в жизни ее никто не носил на руках! Нет, в детстве-то, наверное, носили, но кто же это помнит. А вот в сознательной жизни... Варенков даже на свадьбе ловко обошел этот момент. Тогда он заявил: «Не царское это дело – прикажу и потащат!» И правда – приказал, и ... и Лина пошла сама. Потому что не хотела, чтобы ее волок свидетель или собственный отец. А вот теперь... Так это было здорово, что она даже немного передернула ногами, будто хотела сделать балетное па, но потом смутилась и искоса взглянула на Евгения: что он там подумал. Но тот ничего не подумал, он просто нес ее к кабинету и тихо жаловался.
– Я там договариваюсь, мосты навожу, а она бегать надумала... – ворчал Левин. – Можно подумать, это мне одному надо...
– Линочка-а-а! – вдруг послышалось за спиной.
Левин обернулся. Естественно, Лина обернулась вместе с ним.
Перед ними стояла пожилая особа и с горящими глазами разглядывала пару.
– Линочка, детка, так это и есть твой новый французский жених?
– Йес, – уверенно кивнул Левин. – Ай эм жених.
– Н-н-н... да... – скривилась Лина.
– А я только что в кабинете была, – охотно пояснила тетушка. – Руку вывихнула, вправили, такие умельцы!
– Так это вы там только что бешеным слоном кричали? – любезно поинтересовалась Лина.
– Ну каким же слоном! – выпучила белесые глазки пожилая страдалица. – Они же мне... там же не люди! Варвары! Там же...
– Ссори... – рявкнул Левин, как ему показалось, по-иностранному и стремительно направился к кабинету.
Два мужичка топтались возле двери и не могли решиться, кому входить первому.
– Мужики, простите, у нас острая боль, – шагнул мимо них Левин, и они вошли.
В кабинете возле узкого длинного стола крутилась толстая тетка в фиолетовом халате, а рядом стоял мощный дядька в фартуке такого же вдовьего цвета.
– Ну-с, и что у нас? – спросил он, потирая руки.
Сердце Лины снова забилось где-то на уровне гланд.
– Да вот... ушиб, кием. Но удар сильный, опухла нога, – объяснял Левин. – Вы посмотрите, она нормально-то ходить будет?
Лина отчетливо икнула. И крепче вцепилась руками за шею Евгения.
– А зачем же вы, батенька, родную супругу кием? – вздернул бровь врач.
– Она плохо себя вела, – не стал вдаваться в подробности Левин. – Первую помощь я ей уже оказал: холодное к месту ушиба привязывал, но...
– Да вы посадите ее, или она вообще стоять не может?
– Не может, она бежит все время, – пожал плечами Левин.
– Ну... значит, жить будет...
Лине с каждой минутой становилось все тоскливее. А двое этих больших мужчин вертели и крутили ее больную ногу, точно конечность была сама по себе и не имела к ней, Лине, никакого отношения.
– Думаю, здесь нужен рентген, – авторитетно заявил врач.
– Я тоже так решил, только куда ее тащить? – с готовностью откликнулся Левин.
– В третий кабинет, по коридору прямо.
Евгений нес ее точно королеву, и Лина восседала на его сильных руках, будто несколько минут назад и не бегала самостоятельно.
– Я ж говорил: ничего страшного, – успокаивал ее Левин.
– Ну и зачем соврал, что бил меня кием? – спросила она.
– А то, что соврал, будто ты моя жена, тебя не возмущает, да? – фыркнул Евгений.
– А ты еще и это ляпнул?! Ужас какой-то! – возмутилась Лина, обвивая руками его шею.
Рентген показал, что с ногой ничего страшного не случилось, оказалось, просто сильный ушиб и никаких действий врача не требуется. Поэтому из кабинета Лина выпорхнула просто окрыленной и тут же забыла про все боли на свете.
– Линочка! А я вот решила вас дождаться... – На крыльце стояла знакомая тетушка и лучезарно улыбалась. – Вы же не откажетесь довезти до дома больного человека?
Лина посмотрела на Левина.
– Йесс. – И тот, прилежно играя роль жениха-француза, гостеприимно распахнул дверцу. – Ситдаун пли-и-из.
Старушка резво рванула в салон, следом за ней уселась Лина, и машина поехала.
– Нам на площадь Парижской Коммуны, правда, это символично? – радовалась старушка, точно дитя. – Линочка! Твоя мама говорила, что твой молодой человек владелец обувной фабрики. Это правда?
– Йесс! – вступил в беседу Левин. – Ай хэв э литл бизнес. Шью щу-узы... обувь по-вашему.
– Линочка! Что он говорит? – удивлялась старушка.
– Я и сама его порой плохо понимаю... – подняла глаза к потолку Лина. – Ой! Посмотрите-ка! Фонтаны уже не работают!
– Лина, деточка, но ведь уже ноябрь, сколько же можно, – напомнила ей пожилая леди. – У нас Сибирь, а не... а не какая-то Гасконь, прости господи. Зато у нас великолепные зимы! Просто волшебные! Молодой человек, вы любите наши зимы? Это же... «Под голубыми небесами, великолепными коврами, блестя на солнце, снег лежит!» Или еще... «Эх, снег-снежок, белая метелица!» Или опять же... «падают белые снеги»...
– Мария Тарасовна, а мы уже и приехали! – радостно воскликнула Лина.
– Неужели?! – приуныв, выдохнула тетушка. – Жаль, а мне так хотелось познакомить молодого человека с сокровищами нашей литературы...
Лина была неумолима, она упрямо смотрела в окно, и старушке пришлось прервать такую сладкую лекцию.
– Совет да любовь вам, – пожелала Мария Тарасовна, выйдя из машины.
– И вам того же, – мотнула головой Лина и, едва машина тронулась, тут же накинулась на Левина. – Ты зачем из себя моего жениха корчил, да еще и иностранца?!
– А чего? – с недоумением вытаращил тот глаза. – Мне показалось, бабушка осталась довольна. Видела, как она глазками хлопала! И еще так удивилась, что я с ней беседовал!
– Еще бы! Эта бабушка, между прочим, моя преподавательница по французскому!
– Фу ты, как неудобно... – поморщился Левин. – А я английский учил... Ну скажи ей, что у меня такой дикий акцент.
– Езжай давай... сейчас точно: приедем, а девчонок уже и нет, – беспокойно вздохнула Лиина, – без нас уехали.
– На моей машине? – фыркнул Левин и вздохнул. – Ах ты ж боже мой, как мы соскучились по этому мерзавцу Варенникову!