(не) преследуй меня
Шрифт:
Бальзак слышит в его голосе не много не мало, а настоящую влюбленность, слишком уж нежно бугай обращается к этой шл-юхе.
— А ты, мр-азь, пошел вон из клуба, пока мы тебя не выбросили силой. Вход тебе сюда отныне закрыт.
Дмитрий Валерьевич улавливает неприкрытую угрозу. И спешит сделать то, что у него не просят, но приказывают. Натягивает наконец на себя одежду, пробегает по коридору, минует быстро танцевальный зал, проносится мимо барной стойки (бармен на него теперь смотрит с презрением), и оказывается на улице. Мужчина вдыхает прохладный ночной воздух — свежестью
— Чертовы бабы, сами не знают чего хотят, — смеется истерично, словно эмоциональная школьница. Хохочет так громко, что привлекает внимание посетителей «Гоморры», которые вышли перекурить.
«Даже кончить не дали», — теперь Бальзак предпочитает мысленно возмущаться произошедшим, — «И ведь никто за язык эту Маришку не тянул. Сама захотела со мной пойти. Ну подумаешь немного сорвался. Будто с ней это в первый раз». Дмитрий Валерьевич всегда считал, что если девушка позволяет себе подобное развязное поведение, то и церемониться с ней не стоит.
Вся его жизнь сплошное де-рь-мо, если задуматься. И женщины тоже де-рь-мовые. Неужели он не заслужил немного счастья? Видимо, нет, раз всё так хр-еново складывается.
Анастасия. Настя. Порезова. Та, кто не дает ему покоя, вполне счастливо себе живет. Все также влюблена в Переверзева, хоть он и ушел из университета. И, похоже, им хорошо вместе.
— Что, жизнь та еще жестянка? — раздается внезапно над побитым мужчиной незнакомый женский голос. — А я знаю, как тебе помочь.
— Для начала вежливые люди представляются, — возражает симпатичной, лет тридцати пяти, незнакомке Бальзак.
— Светлана. Меня зовут Светлана, — улыбается она ему.
Улыбка женщины и прекрасная, и пугающая. Однако, Бальзаку кажется, что кто-то свыше специально послал ему то, в чем он нуждался.
Их разговор затягивается. Пока Светлана излагает свой план, Дмитрий Валерьевич успевает заскучать, но когда та упоминает Настю, всё становится на свои места.
— Я хочу себе Толю, а тебе пусть достанется она, — так просто рассуждает женщина. — Забирай. Не жалко.
Говорит и собственном, пусть и сводном, брате, будто тот и не человек вовсе, а товар на витрине магазина.
— Зачем, если не секрет? — Бальзак решается задать этот вопрос, хоть и понимает, что наверняка эта странная незнакомка не будет пускаться в объяснения. — Мужик как мужик, на самом деле таких вокруг пруд пруди. На нем одном свет клином не сошелся.
— У меня с ним свои счеты.
Усмехается Светлана так злорадно, что Дмитрий Валерьевич осознает — он не хотел бы ей переходить дорогу, она способна на любую подлость и жестокость. Как и сейчас, когда рассказывает ему, что намерена делать с родственником, посмевшем о ней забыть.
— Номер телефона свой дай, а то я подзадолбалась тебя выслеживать. Повезло, что сегодня ты поперся в клуб, обычно сидишь дома, как серая мышь. К дивану еще не прирос? — издевательство в голосе Светланы такое кровожадное, что мужчина даже не успевает оскорбиться. И
Будь Бальзак в лучшей форме, он бы не позволил после этой фразы Светлане уйти подобру-поздорову, однако, удары охранников клуба оказались достаточно сильными, да и несколько стаканов алкоголя дают о себе знать. "Теперь домой только на такси", — не убирая мобильный далеко, мужчина набирает номер, дает указания координатору и вновь приваливается к стене — ноги ломит.
До своего жилья он добирается достаточно быстро, потому что на дорогах нет пробок. Заваливается в постель, не раздеваясь и не принимая душ. Единственное, что успевает сделать, прежде чем его окончательно вырубит, так что кинуть бутылку воды на кровать рядом с собой.
***
Отец сидит рядом с чуть подросшей Анастасией. Она уже перестала играть в невесту, зато мнит себя великой учительницей. В качестве детей, которым дает знания, выступают многочисленные куклы и плюшевые игрушки, указкой служит обыкновенная ветка с уличного куста, зато доска самая настоящая — мужчине нравится баловать своего ребенка, тем более может себе это позволить. Он сам сидит за самой настоящей школьной партой, пусть и совсем крошечной.
— Чему научите меня сегодня, учительница? — подыгрывая дочери, спрашивает он у нее. В руках держит ручку, а перед собой разложил альбом для рисования.
— Мы будем проходить солнышко. Как правильно его рисовать. Поэтому возьми краски, — задумывается за секунду, решая какие именно, а после кивает самой себе, — гуашь. Она ярче и гуще. Хорошо ложится на бумагу.
Она уже привыкла к тому, что папа на все просит объяснение, даже если Настя рассказывает банально о том, как ела кашу или плавала в бассейне.
Мужчина покорно берет в руки баночки, кисти, набирает в стакан чистой воды, чтобы потом в ней обмывать ворс.
— Ты сама, как солнышко, — говорит он, отлично понимая, что перед ним уже взрослая девушка, просто в теле маленького ребенка. — Теперь ты выглядишь по-настоящему счастливой. Я могу быть спокоен.
Глава 36. Попытка
Бальзак все-таки предпринимает еще одну, последнюю, попытку поговорить с Анастасией, не смотря на то, что Светлана была против этого. Он банально ей не сообщает ей о своем решении: «Я же не собачонка какая-нибудь или раб, чтобы докладываться хозяйке о происходящем».
Подстерегает Порезову после пар около университета. Время так выбирает специально, потому что знает — утром на занятия ее привозит Переверзев, и вероятность встретиться равна почти нулю, а вот огрести проблем можно быстро. Хватает Настю за руку, тут же ловя шлешбэк из «Гоморры», но отмахивается от собственных страхов. Уж кто-кто, а эта девушка слабее самого дурного щенка в помете.