Не приходя в сознание
Шрифт:
...Не работают Лермонтовский и Новиковский угольные разрезы, шахты «Долинская», «Шебунино». Прекратили работу леспромхозы и бумажные комбинаты. Во всех отраслях народного хозяйства ощущается острая нехватка топлива, электроэнергии, горючего.
...Четвертые сутки не прекращается пурга на Курилах. Занесены поселки, дороги, прервана телефонная связь, оборваны электропровода. Вторую неделю жители Крабозаводска, Южно-Курильска, городов и поселков Шикотана, Итурупа, Кунашира не получают писем и газет.
...Настоящее мужество проявляют в эти дни
...Все пространство Охотского моря в восточной части Тихого океана сотрясается ураганным ветром и разрывами снежных зарядов. В тяжелое положение попала флотилия японских рыбаков, промышлявшая восточнее Средних Курил. Застигнутые штормом, суда вынуждены были зайти в наши территориальные воды — в залив Касатка на Итурупе. Но сюда ветром нагнало огромные ледяные поля. Часть японской флотилии успела выйти на чистую воду, а семь судов затерло льдами. Одно из них, «Итоки-мару-35», затонуло, еще одно судно выброшено на берег. Пять судов получили повреждения и продолжают бороться за свою жизнь. Нашим судам, находящимся вблизи этого района, дано указание немедленно следовать к заливу Касатка для оказания помощи.
— Оля, — крикнул Левашов. — Подождите!
Девушка остановилась.
— Вы хотите спросить, какие конфеты я люблю?
— Про это мы уже договорились. Островными конфетами вы медведей кормите... Что нового, Оля?
— По слухам, к нам идет ротор.
— Значит, сегодня сдвинемся?
— Трудно сказать. По-моему, вряд ли...
— Да... Повезло ведь тем, кто уже успел сойти.
— А раньше никто и не сходил, — сказала Оля.
— И все, кто сел в Южном...
— Конечно. Вагон-то купейный.
— И то верно... Ну а Коля не жалеет, что поехал?
— А что ему жалеть? — Оля передернула плечами. — Сам напросился!
— А мне показалось, что вы его уговорили...
— Это ему хотелось, чтобы я его уговорила. Вроде бы он здесь ни при чем. Этакая невинная хитрость. Ну и пусть думает, что он очень хитрый. Я-то знаю, как все на самом деле...
— И что же он вот так, без вещей, с бухты-барахты пришел на вокзал и поехал?
— Да какие у него вещи? — удивилась Оля. — Портфель задрипанный — вот и все его имущество. Нет, на приданое я не надеюсь. Ну ладно, пойду, а то он уже бесится.
— Чего ж ему беситься?
— Ревнует. Вы что, до свадьбы все такие?
— Почти. Да, Оля, я хотел спросить... У меня в Тымовском друг живет. Вы не могли бы ему иногда от меня маленькие посылочки передавать? Он бы сам и к поезду приходил...
— Вообще-то правила не разрешают... Но зачем тогда правила, если их не нарушать? — засмеялась проводница.
— А в этом рейсе вы тоже нарушили правила? — спросил Левашов, даже не надеясь на ответ.
— В этом? Да вы что? Кто в
Левашов медленно прошел вдоль вагона. «Может быть, она? — подумал он. — Или Коля со своим задрипанным портфелем?..»
Разойтись двум встречным в коридоре узкого вагона просто так, на ходу, было нелегко. Приходилось останавливаться, прижиматься лопатками к стене, втягивать живот...
Вот в таком коридоре Левашов столкнулся утром со стариком из соседнего купе.
— Извините, молодой человек... Мы с вами до этого нигде не встречались? — спросил тот.
— Не знаю... Может быть,
— А где вы работаете, если не секрет?
— На Курилах. Уруп.
— Нет, не бывал. На Шикотане бывал, на Кунашире, а вот на Урупе не приходилось. Но я ничего не потерял, верно? Там то же, что и везде, — туман, дожди, приливы, отливы. Как говорится, труба пониже, да дым пожиже.
— В общем-то люди на островах живут примерно одинаково. Одни хуже, другие лучше, одни интересно, другие скучно, но примерно одинаково. А что касается трубы и дыма... Наша труба — вулкан Колокол, без малого полторы тысячи метров. На Курилах немного найдется подобных. А если дымом назвать туман, то в других местах таких и не бывает.
— Скажите, если не секрет, кем вы работаете? Судя по вашему ярко выраженному патриотизму, вы...
— Сейсмолог.
— Вот оно что! Прошу прощения... за поверхностность суждений. Вы, сейсмологи, смотрите вглубь.
— Да, на поверхности многие вещи выглядят одинаково.
— Я вижу, вы не только сейсмолог, но и философ... — Старик неожиданно протянул руку: — Давайте знакомиться... Моя фамилия Арнаутов, Иван Никитич. Экономист.
— Левашов, Сергей.
— Очень приятно. А знаете, Сергей, идемте к нам в купе, а? Обсудим проблемы сейсмологии, вы расскажете, что такое цунами и с чем его едят... Если вы, конечно, никуда не спешите...
— Куда спешить...
— Тогда прошу. — Арнаутов широко открыл дверь в свое купе. — Вот, познакомьтесь, мои попутчики... Это Олег. Мне кажется, неплохой инженер и человек неплохой, но летун... Хотя нашему купе не изменяет — уже сутки лежит... Вы, Олег, не обижаетесь? А это Виталий. Человек без определенных занятий, как он сам представился. Виталий, я правильно выразился?
— А мне, батя, один черт, как ты выражаешься.
У Виталия было смуглое лицо, длинные пушистые ресницы и тонкие губы. Он сидел, закинув ногу за ногу и сцепив пальцы на коленях.
— Ох-хо-хо! — простонал Олег, тяжело переворачиваясь на спину. — Интересно, когда этот буран кончится и кончится ли вообще.
— Разве это буран! — воскликнул Арнаутов. — О! Вы не видели бурана в пятьдесят седьмом году! — Он восторженно причмокнул, будто буран пятьдесят седьмого года был свидетельством его собственной силы и удали в то время. — Приезжаю из командировки — нет дома. Только по скворечне и нашел.
— А у вас часто бывают командировки? — спросил Левашов.
— Да, — ответил Арнаутов.