Не просто букашки
Шрифт:
Другая картина складывается в вечнозеленых, дождевых, или влажнотропических лесах. Там листья растений, в том числе и деревьев, почти не повреждаются, потому что мириады муравьев и других хищных насекомых круглый год охотятся на насекомых, открыто живущих на листьях.
В целом, общая обстановка такова, что самые различные насекомые (почти 60 процентов видов) используют в пищу в первую очередь листья и в меньшей степени хвою.
А нельзя ли использовать листогрызущую деятельность насекомых против сорняков? Почему бы нет, ведь в этом есть свой резон. Вон сколько вредителей у культурных растений, значит, они должны быть у растений — наших врагов. А враги наших врагов — это ведь наши друзья.
Рассмотрение вопроса об использовании насекомых для подавления сорняков начнем со случая, который стал классическим и поучительным. В первой половине XIX века на пятый континент любознательный контингент цветоводов завез
Недолго думая, фермеры и власти затеяли против зеленой напасти химическую войну, что обходилось чрезвычайно дорого, но не приносило ожидаемого результата. Тогда ее начали палить из огнеметов, а кактусам все трын-трава, после пожаров они быстро восстанавливали свою численность. Опунция показала австралийцам, что означает в самом деле зеленая оккупация: если в начале XX столетия она занимала около 4 миллионов гектаров чужой территории, то в 1920 году — уже 24 миллионов гектаров.
И тогда за дело взялись энтомологи. Они знали, что существует на свете бабочка-огневка Коктобластис какторум, гусеницы которой эффективно съедают опунцию. В Австралии желанная огневка не обитала, она была жительницей Южной Африки. Представьте себе: 1925 год, авиапочта не работает, поэтому из Южной Африки в Австралию отправили уникальную посылку — опунцию с отложенными на нее 2750 яйцами бабочки-кактусоеда в пароходном трюме. Пароходом плыть, конечно, хорошо, меньше всяких там опасностей, но плывет уж он очень долго, так долго, что из яиц вылупились гусенички и за время в пути успели изрядно подрасти. В Австралии эти пассажирки окуклились и летом вылетели взрослыми бабочками, которые в течение зимы в лаборатории отложили около 100 000 яиц. К 1931 году общее количество разосланных по Австралии яиц огневки превысило 1,5 миллиарда. Чем дальше по времени, тем больше становилось кактусоедов, но уже без помощи человека они размножались в природе естественным путем, давая 2–3 поколения в год и разлетаясь в округе километров на 15 и более. И вот мириады огневок-кактусоедов осилили миллиарды кактусов-опунций, чего не могли добиться люди ни с помощью ядохимикатов-гербицидов, ни огнеметами. Гусеницы огневки привели к сокращению площадей, занятых опунцией, почти на 99 процентов, а освобожденные земельные угодья восстановили свое былое значение как пастбища для скота. Между прочим, на это мероприятие ушло в 400 раз меньше денег, чем при применении химических и механических способов борьбы. В честь победителя-коктобластиса фермеры воздвигли мемориальное здание с надписью на фронтоне, возвеличивающей победу огневки над оккупировавшей пастбища опунцией.
Между тем известны и другие успешно осуществленные операции под девизом «насекомые против сорняков». Так, европейский зверобой, завезенный в XVIII веке на опустыненные пастбища Австралии и Калифорнии, к 30-м годам XX столетия вытеснил и заменил собой пастбищные травы на территориях в тысячи квадратных километров. Снова на помощь пришли энтомологи. Они с родины зверобоя привезли сразу несколько видов насекомых, способных дать бой даже такому неискоренимому сорняку, как зверобой: жука-листоеда, жука-златку и небольшого комарика. Из них с помощью жука-листоеда — хризолины — удалось существенно снизить заросли зверобоя как в Северной Америке, так и в Австралии.
На Гавайских островах возникли сложные отношения между завезенными сюда растениями и животными. Особенно о себе давали знать мексиканское декоративное растение лантана и индийский скворец майна. Лантана хорошо прижилась, стала сорняком, а ее ягоды пришлись по вкусу майне. Обеспокоенные скотоводы забили тревогу и обратились за помощью к специалистам-биологам. В 1926 году на Гавайские острова из Мексики было доставлено 23 вида насекомых, питающихся лантаной, но ни одно из них не сумело справиться с сорняком. Энтомологи упорствовали, они все-таки надеялись подавить сорняк использованием насекомых-сорнякоедов. Через 30 лет число завезенных насекомых — предполагаемых врагов лантаны — достигло 50. И вот среди них отыскалась маленькая мушка-отромиза, личинки которой съедали листья лантаны. Лантана отнюдь не спонтанно стала сдавать завоеванные ранее позиции. Тогда худо пришлось майне. Она приспособилась питаться луговой совкой — опасным вредителем сахарного
Как вы догадались, описанные события происходили на суше. Но сходные случаи известны и из истории борьбы с водными сорняками в реках, озерах и оросительных каналах, с таким, например, как гиацинт Пондерия кордата. Любовались бы мы его привлекательными милыми цветками, да вот он и иже с ним его родственники сплошь и рядом заселяют водоемы, препятствуя тем самым использовать воду для орошения возделываемых земель, мешая размножаться рыбам, нарушая работу гидростанций и превращая русла в несудоходные заросли, где находит приют подрастающее поколение кровососущих комаров. В таких местах человеку незачем искать уюта — ни за что ни про что живьем съедают кровопийцы-комары.
Что только ни делали люди, чтобы избавиться от гиацинта: выдергивали их судами, судили и наказывали противосорняковыми ядами. И что ж! Гербициды отравляют водную живность, а гиацинты процветают, обнажая нашу наивность. Наконец-то и на них управа нашлась: гиацинты сдались мелким крошкам — жукам-блошкам, съевшим их листья.
То ли потому, что запретный плод слаще, то ли потому, что были бы плоды, а едоки найдутся, но как бы то ни было, среди насекомых плодожорок хоть отбавляй. И потребителей семян тоже хватает. Зерновки, большой семейный клан жуков, живут в крупных семенах, особенно бобах. В зернохранилищах обосновались жуки — воры-притворяшки, амбарные долгоносики, а также зерновки в мелких зернах бобовых, бабочки — мучнистые огневки и другие членистоногие расхитители народного добра. Плодожорки — вот какого титула добились некоторые бабочки семейства листоверток. Если вам попадутся червивые яблоки, так будьте любезны знать, что это гастрономические проделки гусениц яблонной плодожорки-обжорки. А гусеницы гроздевой листовертки, может быть, как раз съели вашу долю винограда.
В степях и пустынях славно работают неутомимые муравьи-жнецы, мессоры — в Старом Свете, афеногастеры — в Новом Свете. Они заготовляют семена многих растений.
Вспомните: какие они, термиты, первоклассные специалисты по поеданию сухой древесины. Но, оказывается, и среди них есть семяеды из семейства ходотермитид. Кстати, эти зерноядные термиты, в отличие от остальных нежных, светлых и слепых собратьев — жителей подземелья, крепки, одеты в плотные темные наряды и зрячи.
Некоторые клопы, особенно щитники, тоже питаются семенами — высасывают их соки в период молочной спелости. Крошки-трипсы, проводящие большую часть своей жизни на цветках, не прочь полакомиться незрелыми, развивающимися плодами. Клоп — кофейный лигус губит зерна кофе еще в зародыше, высасывая соки нераскрывшихся бутонов кофейного дерева в Африке. Уже не жди ароматного кофе после такой трапезы. Тоже понимают толк в кофеине вонючие клопики — этакие бесы.
Казалось бы, до того уж несъедобна древесина, что дальше некуда. Ан нет! Эта опорная ткань растений — продукт грубый и неудобоваримый — является излюбленным блюдом многочисленных жуков — дровосеков, златок, точильщиков и короедов, а также сидячебрюхих перепончатокрылых — рогохвостов, бабочек — древоточцев, и, конечно же, термитов. Деревья, особенно стареющие и ослабленные, продырявлены древогрызами вдоль и поперек. Надо иметь луженый кишечный тракт, чтобы совершить акт питания древесиной. Факт, что такой пищей за короткое время нельзя удовлетворить аппетит. Чтобы извлечь из древесины питательные компоненты, приходится глотать большую массу древесных частиц, на что уходят годы, а то и десятилетия. 3–4 года трудятся на ниве питания личинки дровосеков и златок, чтобы стать взрослыми жуками. А один жук-усач затратил на свое развитие в сухой древесине построенного дома 20 лет и выбрался на божий свет, изумив хозяина дома.
Во избежание конфликтных ситуаций личинки различных видов дровосеков и короедов, обитающих совместно на одном и том же дереве, делят между собой кормовые участки. Одни под корой питаются лубом, другие — заболонью, третьи — древесиной. Кроме того, происходит распределение мест питания по вертикали от корней до вершины кроны.
Нам уже известно, что термиты, хотя и питаются древесиной, но для ее переработки используют своих сожителей — одноклеточных животных — жгутиконосцев, которые обитают внутри них в сильно расширенной задней кишке. Большинство видов этих жгутиконосцев нигде, кроме как у термитов, не обнаружено. Одноклеточные сожительствующие кулинары термитов обладают химическим веществом, разлагающим клетчатку до съедобного состояния. Если лишить термитов их постояльцев-жгутиконосцев и продолжить кормить их древесными опилками, то подопытные насекомые погибают через 2–3 недели.