Не прячьте ваши денежки
Шрифт:
— Почему вы думаете, что она непременно погибнет?
— А по-вашему, этот мерзавец затеял столь сложную комбинацию, включающую убийство, чтобы уединиться с девушкой для любовных утех? — спросила я сердито. — Ему нужны деньги. Вероника с моей подачи сказала своим приятелям, что доллары, привезенные из Швейцарии, отдала мне, а я положила их в банк. Если вытянуть деньги из моей кузины проще простого — достаточно сплести какую-нибудь душещипательную историю, — то со мной этот номер не пройдет. Но когда мне поставят ультиматум: или расставайся с баксами, или хорони кузину,
Моя мольба Полевичека не смягчила. Не пожелал он сменить непробиваемую милицейскую шкуру на рыцарские доспехи.
— У вас слишком буйное воображение, Варвара Андреевна. Вы нагромоздили в одну кучу столько бездоказательных утверждений, что эта конструкция просто обязана рухнуть от одного пристального взгляда. Тем более, что в ее основе лежит весьма сомнительная посылка, будто бы ваша кузина не могла самостоятельно уйти из дома, захватив с собой паспорт. Я работаю в милиции не первый год и пришел к твердому убеждению: ни один человек не способен с достоверностью предсказать поведение другого, в том числе и самого близкого, в критических обстоятельствах. А вы с кузиной знакомы всего три месяца. Но допустим, вы правильно оценили ее состояние, допустим, она не соображала, что делала. Что отсюда следует? Испуганный до потери рассудка человек бежит — это естественно. Столь же естественно для женщины, убегая из дома, прихватить с собой сумочку. Она сделала это чисто машинально, понимаете?
Я открыла и снова закрыла рот. Такой вариант мне в голову не приходил. Да, если Вероника привыкла класть сумку на одно и то же место — где-нибудь в холле или прихожей — и брать ее, выходя из дома, то могла бездумно схватить ее, будучи в любом состоянии. А ключи не взяла, потому что, открывая дверь, вынула их из сумки и положила на полочку перед зеркалом. Вполне логично. Неужели моя стройная версия — всего лишь порождение буйной фантазии, как утверждает Полевичек?
Словно подслушав мои мысли, он заговорил снова:
— Тем не менее рациональное зерно в ваших умопостроениях есть. Покушение на вас и убийство Прокофьевой, притом что и вы, и она — близкие подруги Шеповаловой, почти определенно связаны между собой. Вы уверены, что, помимо Вероники, вас с Прокофьевой ничто не объединяло?
— Уверена. Вчера я видела Людмилу третий раз в жизни. До этого мы встречались у Вероники на новоселье и еще раз случайно столкнулись у Вероники же дома. Общих дел у нас не было.
— М-да… Значит, вся эта каша заварилась вокруг вашей кузины — в этом вы, похоже, не ошиблись. — Полевичек стряхнул с себя задумчивость и заговорил официальным милицейским тоном:
— В какой квартире живет сосед, помявший вашу машину?
— В тридцать девятой. Только, ради бога, скажите ему сразу, что к его водительскому искусству претензий не имеете, не то он от страха откажется давать показания.
— Не беспокойтесь, я справлюсь. А где «запорожец» сейчас?
— Не знаю. Одно из двух: либо на свалке, либо в гараже соседского приятеля. Меня судьба этого драндулета больше не интересует, он свое давно откатал. Я уже лет пять собиралась его заменить, да все руки не доходили.
Тут в замке наружной двери заскрежетал ключ. Полевичек перехватил мой настороженный взгляд в сторону прихожей и мгновенно подобрался.
— Неприятный визит? — спросил он вполголоса.
— Да нет, ничего страшного. Это мои друзья, — объяснила я, наблюдая за возней в прихожей. — Вполне приличные люди, но один из них не без странностей. Например, он почему-то совершенно не переносит милицию. Прямо фобия какая-то! Увидит человека в форме — и как с цепи срывается… Да что там в форме! Милиционера он чует за версту — хоть в форме, хоть во фраке, хоть в кальсонах.
В отличие от Михаила Ильича, я говорила, не понижая голоса, и потому нисколько не удивилась, увидев в дверях кухни злобную красную Прошкину физиономию.
— Простите, не знаю вашего звания… — начал он агрессивно.
— Старший лейтенант, — подсказал Полевичек, поглядывая на моего друга с опасливым любопытством.
Прошка раздувался на глазах, набирая в легкие побольше воздуха для обличительной речи, но в этот миг на плечо скандалиста опустилась тяжелая рука Марка и увлекла его вглубь квартиры.
— Пусти! — вырывался Прошка. — Я должен открыть ему глаза… Из коридора еще несколько секунд доносились звуки возни, потом все стихло.
— Вот видите! — Я вздохнула. — И как он догадался, что вы из милиции? Просто мистика!
Полевичек явно почувствовал какой-то подвох и на всякий случай решил у меня не задерживаться.
— Мне пора, — объявил он, вставая. — Вероятно, мы с вами скоро увидимся, если дело не передадут в городскую прокуратуру и, соответственно, в МУР. Такое вполне может случиться, раз замешана гражданка США. Но пока они будут решать этот вопрос, я приложу все силы, чтобы разыскать вашу кузину.
— Вы проверите чету Седых и Цыганкова? — спросила я с надеждой.
— Я проверю всех. Вы не узнали фамилию Вероникиной тетки?
— Узнала. Пищик. Зовут Валерией Павловной. Подождите минутку, у меня записано, где она жила раньше. — Я сбегала в спальню и принесла блокнот. — Вот. Почерк разберете, или переписать аккуратнее?
— Разберу. Первый дом по Алабяна сразу за поселком «Сокол», правильно?
— Правильно. — Я вырвала листок и отдала оперативнику. — А вы обещали мне адреса этой компании.
Полевичек нахмурился.
— Послушайте, Варвара Андреевна, не стоит вам лезть на рожон. На вас и так уже покушались.
— Я буду осторожна.
— Нет, я не могу позволить, чтобы вы подвергали себя такому риску. Случись что, меня потом совесть замучит.
— Но вы же обещали!
— Это было очень опрометчиво с моей стороны. И тогда я еще не знал об испорченных тормозах и о падении с лестницы. И вообще, оперативная работа самое неподходящее занятие для дилетантов. Всего наилучшего.