(Не)равный обмен

Маленькая комнатка в большом старинном замке была не самым подходящим местом для пребывания королевы, но Лоа из рода Рубис любила ее и приходила сюда столько, сколько себя помнила. Здесь было всего одно единственное окошко с покоцанным витражом, маленький столик да древнее иссохшее кресло — вот и вся мебель. Грязи и пыли, конечно, не было — убирались тут регулярно, зная странную привычку королевы, но и особого комфорта — тоже.

А еще Лоа была тут не одна.

Со стороны могло показаться, что королева держала

на руках свою дочь. Но у Лоа не было дочерей — только сыновья. У которых уже были свои собственные дети, из которых — всего одна девочка.

И вот именно свою внучку королева сжимала в нежных и трепетных объятьях, сидя в кресле, и ласково ворковала с ней.

Она испытывала к девочке искреннюю привязанность и любовь. И не только потому, что в ней — впервые за много столетий! — магический дар проявился в столь юном и нежном возрасте да еще и такой силы, но и потому, что Лоа чувствовала невероятную близость с этой крохой, немного отстающей в своем физическом развитии, не по годам маленькую и хрупкую, но уже с огромным потенциалом.

И именно в этом была ее самая большая проблема…

Но сейчас королева наслаждалась этими мгновениями единения с родной кровью и беззаботно болтала с внучкой, рассказывая той, бесхитростно глядящей на нее огромными, серого цвета, как у нее самой, глазами, о далеких сказочных странах, в которых до самого горизонта простирается бушующая вода цвета топленого молока, а над ее волнами, широко распахнув крылья, свободно парят огромные драконы. Рассказывала, как, опустившись на алую траву, эти огромные существа превращались в прекрасных королей и королев с золотыми и серебряными очами, и они смеялись и танцевали, держась за руки, а множество других сказочных существ крутились и скользили вокруг них, разделяя с ними их радость.

Когда над землей сгущались сумерки, небо разрезали лазурные и алые всполохи, бросающие яркие и витиеватые блики на воду. А над горизонтом поднималось сразу два светила, и ночные птицы разрезали своими криками воздух…

Потом Лоа запела.

Позабудешь. Но поймешь.

Тонким деревцем умрешь.

Солнышком пригреешься.

Огоньком развеешься.

Ручейком задорным, кротким

Побежишь ты по дорогам.

Огонька ты не боись,

Сердцем трепетным вернись.

Посмотри на вещи строго.

Никогда не действуй робко.

Кровь твоя проснется в миг,

Лишь проступит страха лик.

Девочка была еще слишком мала, чтобы понять слова этой колыбельной, но вид блестящих нитей, которые легчайшей паутинкой заскользили вокруг нее, вызвали у внучки чистый и бесхитростный восторг. Она тянулись за ними ручками, широко улыбалась и смеялась, а потом, зевнув и рассеянно похлопав ресницами, стала медленно погружаться в магический сон.

Мерно укачивая девочку в своих руках, королева снова и снова повторяла одни и те же слова, пока та не уснула. Но даже тогда она не остановилась, продолжая плести свое сложное и замысловатое заклинание.

Его почти разрушил кронпринц, грубо нарушивший уединение своей матери. Но королева, с обычной для себя спокойствием,

закончила и только после этого обратила внимание на сына, который раздраженно заявил:

— Это колдовство богопротивно, ты же знаешь!

Лоа посмотрела на сына с пренебрежением и жалостью.

Вот же глупый мальчишка! И не скажешь, что ему почти сорок лет.

Самолюбивый и жуткий гордый мальчишка, которого обошла стороной драконья благодать, а боги наделили настолько слабым даром, что это было почти неприлично. А она, родившая его столь рано и порой не знающая, как вести себя с ребенком, многое упустила в его воспитании. И теперь была вынуждена пожинать плоды собственной глупости и неопытности… Сейчас, с высоты прожитых лет, она это понимала и горько сожалела. Но заставить себя испытывать теплые чувства к человеку, в которого он превратился, она малодушно не могла…

Она могла ему простить его эгоизм.

Могла простить холодность и даже жестокость.

Недальновидность и редкостную гадливость, совершенно неподходящую для будущего правителя.

Но ненависть к своему собственному дитя?

К маленькой крошке, в душе которой нет ни капли зла и ненависти и, Лоа была в этом уверена, никогда и не появится?

О каком наследовании престола может идти речь, если человек, претендующий на него, столь малодушен, что может ненавидеть маленькую невинную девочку?

Более того — чувствовать к ней ревность, которую, не стесняясь, он постоянно демонстрирует!

Вот и сейчас — после истеричных криков и всплеска бешенства — он заявил:

— Какова ирония судьбы! Ты уделяешь этой дряни больше внимания и любви, чем мне — твоему родному сыну!

Конечно, он был прав. Но именно за это ей не было стыдно. Где он — кронпринц, обласканный всем светом, своей женой, будущий правитель, уже сейчас наделенный определенной властью, и где — пятилетний ребенок, нелюбимый ни своим отцом, ни братьями, которые действовали по примеру отца, а только лишь ей одной — ее бабушкой и, по совместительству, Хранительницей рода.

И именно потому, что она была Хранительницей, Лоа понимала — время правления рода Рубис подходит к концу.

Но если все получится…

Если ее заклинание сработает как надо…

Плевать, что оно забрало у нее слишком много сил, оставив лишь пару лет жизни.

Ее внучка будет жить! И будет счастлива!

И кровь дракона-прародителя снова наполнится жаром и силой!

Дождавшись, когда ее сын покинет каморку, Лоа с нежностью склонилась над внучкой и трепетно прошептала:

— Будет тяжело, детка. Тебе будет очень тяжело. Но ты должна пережить все, чтобы продолжить наш род и сохранить кровь твоего предка. Береги свое сердечко, милая. Будь смелой. И терпеливой. И счастье обязательно найдет тебя.

— Где она?! — пророкотал голос под сводами купальни.

Айнэ вздрогнула. Но не успела сделать и малейшего движения, как в царстве мрамора и пара появилась высокая, затянутая в черное мужская фигура.