(не) Случайная невеста
Шрифт:
Тибольд быстро развёл руками.
– Уж искали – так искали, – пробормотал он. – Сами видите, здесь есть и совсем простые девушки. Магинь, обладающих мун не так много, Владыка. Одну мы даже выкупили из дома утех…
– Что?! – взревел я, поперхнувшись.
– Уверяю, она просто танцевала для гостей! Я проверил.
Я обессиленно откинулся на спинку кресла.
– Что ты там проверил, троглодиты тебя дери?
Тибольд подобострастно поклонился.
– Проверил девушку на сфере правды. Она не лгала. Мать продала её за долги, не зная, конечно, что дочь – магиня, а
Тибольд явно был рад, что разговор уходил от Селены.
Я сжал губы и кивнул на пространственное изображение.
Тибольд часто заморгал:
– Сами видите, в каких условиях приходится работать. Небо уже совсем алое, а носительниц магии мун сейчас днём с огнём не сыскать. Знаете, я подумал, всё же хорошо, что вы не отослали Ксану. За леди ди Грасс и в самом деле лучше присмотреть… Зная… хм, ну, вы поняли.
Я раздражённо щёлкнул по кристаллу, убирая изображение.
Умён, сухопутная ящерица. Даже Ксану одобрил… Лишь бы убедить меня утвердить участие этой ведьмы в Отборе. И ведь не зря подсунул свой паскудный список в последний момент! Эта тварь, должно быть, уже в пути…
И ведь не поспоришь.
Ни одна из традиций Арамкада не является прихотью.
Месяц Червень. Алое небо. Двадцать пять невест.
Отбор Владыки Долины Драконов.
Бросив последний взгляд на ненавистное мне имя, я поставил свою подпись на списке.
Не слушая бубнёж Тибольда, пошёл прочь из кабинета.
Селена ди Грасс – имя подлости.
Селена ди Грасс – имя бесчестия.
Глава 3
Алёна
Я очнулась от холода. Я лежала на чём-то холодном и твёрдом и при этом голова кружилась, как когда впервые попробовала шампанского. Холод, тошнота, головокружение… Мерзкое сочетание.
Открыла глаза, поморгав, подняла голову, села, опираясь на руки.
Неудивительно, что замёрзла – я сидела на полу, кажется, мраморном…
Преодолевая головокружение, поднялась с пола, огляделась.
Я находилась в комнате с одуряюще высоким потолком, а ещё такой роскошной, что назвать её комнатой язык не поворачивался. Покои, не иначе.
Лепнина, позолота, высокая кровать под огненно-красным балдахином, прямо посреди комнаты журчит фонтан… Я же всё ещё в особняке Зюкиных?
Но как я попала в эту комнату-то? Ничего не помню. Только замутило ещё больше…
Стараясь двигаться как можно более плавно (голова немилосердно кружилась при каждом шаге и при этом тошнило) я подошла к фонтану, плеснула в лицо холодной водой. Стало лучше.
Я продолжила осматривать место, в котором оказалась.
Взгляд скользил по стенам в золотых лилиях, по тяжеловесной, «под старину» мебели. Чудно. Раньше в этом особняке всегда возникал диссонанс, бросалось в глаза, что всё здесь новое, и неудивительно: разбогатели они не так давно. Сейчас же такого диссонанса не было. Чёрт его знает почему.
Не успев додумать, я замерла, как вкопанная. И было от чего.
Взгляд остановился на огромном, чуть не во всю стену, портрете в полный рост.
Моём
При этом я не помню, чтобы позировала художнику в этом огненно-алом платье… Да и нет у меня такого платья! Роскошное до головокружения (голова и вправду закружилась сильнее, а может, это из-за того, что я глазела на портрет, запрокинув голову), из какой-то струящейся ткани, не пропускает ни одного изгиба тела. Я сижу (тут невольно напрашивается «восседаю») в кресле с высокой резной спинкой, в до ужаса провокационной позе, вполоборота, закинув ногу на ногу, выставив перед собой плечо…
И при этом из неприличного декольте (под ним ещё какая-то хитрая шнуровка расслаблена) … мамочки!.. выглядывает одна грудь!
И выражение лица при этом такое порочное, хищное… Губы приоткрыты, в глазах так и пляшут языки пламени. Взгляд какой-то прожжённой… хм, мадам, так и призывает потянуть завязки под декольте…
У меня буквально волосы зашевелились.
Стою, хватаю ртом воздух, как рыба на берегу.
Эт… эт-то что такое вообще?!
У меня что, и вправду такое лицо?!
Взгляд упал на зеркало в тяжёлой кованой раме и я, подобрав платье, ринулась к нему.
Всё в порядке, лицо как лицо…
Про такие говорят – сердечком.
Кожа, как у всех рыжих, белая, даже белоснежная. Россыпь бледно-золотых веснушек сползает с переносицы на щёки. Глаза – большие и испуганные. Зелёные, что особенно заметно, учитывая покрасневшие белки. Я плакала?.. Не помню. Губы искусаны и распухли. Волосы – свело-рыжие, медные, вьющиеся. Стилисту особо стараться с причёской не пришлось. Тётя настояла, чтобы их чуть вытянули стайлингом, пригладили и уложили аккуратными кукольными локонами. Сколько себя помню, стричь волосы мне не позволялось (хоть и очень хотелось), разве что подравнивать кончики. Так и привыкла лет с десяти, что тяжёлая и пышная копна волос с лихвой прикрывает бёдра.
Я перевела взгляд ниже – свадебное платье в идеальном порядке. Словно и не валялась только что на полу.
Но что произошло? Я, конечно, в особняке Зюкиных. Но как я попала в эту комнату? В голове сплошной туман… Последнее, что помню, как выхожу из особняка, потому что Алекс позвал… в беседку, кажется… Мамочки! Он что же, до сих пор ждёт?! Броситься вон из комнаты помешала только усилившаяся при мысли об Алексе тошнота и странно задеревеневшее тело.
В задумчивости перевела взгляд обратно на портрет, а потом на зеркало, уловив какое-то странное несоответствие. И дело не в том, что у меня нет такого платья и я не позировала для такого провокационного портрета.
Просто лицо на портрете моё и одновременно не моё…
И тут я всё вспомнила!
Свадьба… тосты… незаметные для всех уколы свекрови и её великосветских подруг…
Я выхожу из особняка, кажется, иду вслед за мужем…
Точно, он сказал прийти в беседку…
И, когда прихожу, вижу его с другой…
У которой моё лицо!
Она тоже смотрит на меня, а затем хватает за руку… И в тот же миг пространство становится плотным, я чувствую себя в нём увязшей в янтаре мухой…
Она разжимает пальцы… Я лечу в пропасть… И вот я здесь!