Не случилось
Шрифт:
Иван Николаевич кивнул и галантно положил свою конфету на протянутую салфетку.
Лида сказала:
— Знаешь, я люблю тебя.
А он посмотрел на нее и ответил:
— Хорошо.
И все. Больше он ничего ей не сказал. И видимо, даже не собирается. Получилось, что она все испортила. Они сидели, говорили про выгребные ямы, в которых китайцы выращивают рыбу телапию, и тут она это брякнула.
— Ну, то есть, хорошо, если тебе это доставляет удовольствие, — добавил Антипин после паузы.
— А тебе? Не доставляет? — тихо спрашивает Лида и чувствует, как слезы собираются в ком где-то в середине груди и дышать становится трудно.
— Слушай, — он берет ее за руку, — я не то что против. Это здорово, что ты так чувствуешь, я тоже тебя люблю, наверное, просто я не хочу, чтобы ты что-то такое особенное с этим связывала, вот и все.
Лида молчит. Антипин не успокаивается.
— Какие-то нелепые неадекватные ожидания, надежды какие-то. Что раз ты любишь, твоя жизни изменится… — он мрачно хихикает, — сраные Хмельники засияют огнями и старперы перестанут под себя срать.
Лида почти не слышит, что он говорит. Все ее силы уходят на то, чтобы удержать слезы.
— Ничего не изменится, лапа, — говорит Антипин. — Любовь, ну, или то, что ею принято называть, не делает людей другими, она просто временно искажает их взгляд на реальность и на самих себя. Никто, полюбив, не стал из бездари талантом или красавцем из урода. Все это — лишь форма убийства времени.
— А зачем его убивать? — шепчет Лида.
Антипин гладит ее по волосам.
— Затем, что жизнь длиннее и скучнее всего, что может выдержать человек.
На тумбочке горкой лежали собранные с ужинов конфеты: четыре шоколадных из «Ассорти», две «Гусиные лапки», два «Мишки» и барбариски — эту дрянь даже не считали. На черном куске неба, видном из окна, звезды горели как пуговицы. Надежда Яковлевна сидела на кровати и шепотом рассказывала:
— Знаете, что самое страшное? Несостоявшаяся любовь. То, что было задумано, написано, но не случилось. От страха, от того, что дождь шел, не было теплого пальто и мало ли что люди подумают…
— У вас было такое? — спросил тихо Иван Николаевич.
— Было, — кивнула Надежда Яковлевна. — На вокзале в Харбине. Когда я уезжала уже. Как сейчас все помню: стою на перроне, вокруг грязь, окурки, китайцы галдят, тележки таскают, я в чемодан вцепилась, еще украдут, а у меня там все. И вдруг мне навстречу из толпы офицер выходит. Такой высокий по сравнению с китайцами, глаза голубые, прямо сияли они… — Надежда Яковлевна замолчала.
— И что? Что потом было-то? — поторопил ее Иван Николаевич.
— А ничего! — вздохнула Надежда Яковлевна. — Смотрели мы друг на друга долго, я первая глаза отвела, неприлично же… Так на мужчину смотреть… Потом в вагон свой поднялась, села у окна… Думала, может, он в моем поезде тоже поедет, может, даже в моем вагоне… Но не поехал.
Надежда Яковлевна вдруг заплакала.
— Это глупость, полная глупость! — шептала она, вытирая слезы твердыми артритными пальцами. — Офицер на Харбинском вокзале! Вы, наверное, думаете, я спятила… Но только в нем такое обещание я увидела, которого ни в ком больше не находила. Теперь думаю — чего боялась?.. Кого стыдилась?.. Хоть бы улыбнулась ему тогда…
Иван Николаевич нервно задвигался в инвалидном кресле.
— Вам плохо? — спросила Надежда Яковлевна.
— Это были вы, — сказал Иван Николаевич, — на вокзале. У вас пальто было зеленое, с беличьим воротником… И черные ботинки. И перчаток не было. Помню ваши ручки. Маленькие такие, беззащитные. Я сразу на руки тогда смотрел, есть кольцо или нет.
Утром 8 января Лида зашла в палату Надежды Яковлевны и остановилась у койки.
— Они голые на ее кровати лежали, мертвые уже, закоченели! — рассказывала она потом Евсеевой. — Его рука у нее была… сама понимаешь, где.
— Ни стыда, ни совести в таком возрасте! — резюмировала Евсеева.
Лида побежала за Антипиным. Она притащила его в палату и стояла позади него, пока он осматривал голых стариков, чтобы констатировать смерть, которая и без того была очевидна. Как и любовь, которая, как казалось в то утро Лиде, оставила на скрюченных телах свой отпечаток, как бы предоставляя всем желающим право верить в нее или не верить, и совершенно не интересуясь, воспользовались они этим правом или нет.
— У них роман, что ли, был? — спросил Антипин, хихикнув.
— Да вроде они раньше встречались, — ответила Лида. — В Харбине познакомились, в пятидесятых годах.
— В Харбине? — удивился Антипин.
Лида пожала плечами:
— Они так говорили.
— Она всю жизнь воспитательницей в детском саду проработала, у нее даже паспорта заграничного не было. А он в Гипромезе механиком был, в сорок лет — производственная травма и кресло. Никогда они не были в Харбине, Лида. Никогда.
Лида стояла спиной к комнате и смотрела в окно.
— Они просто были в маразме. Ты же отлично это знаешь… В маразме и жить легче, и любить, — он снова хихикнул.
Антипин бросил последний взгляд на стариков и вышел было из палаты, но потом вернулся и сказал:
— Накрой их.
Анна Козлова, автор книг «Превед победителю», «Люди с чистой совестью», «Все, что вы хотели, но боялись поджечь», известна также как сценарист. В 2011 году Константин Эрнст предложил ей написать сценарий к многосерийному проекту о женщинах. Так появилась лента «Краткий курс счастливой жизни», снятая режиссером Валерией Гай Германикой. Затем в эфир Первого канала вышел еще один многосерийный фильм по сценарию Анны Козловой: мелодрама «Развод» режиссера Веры Сторожевой. Вместе со Сторожевой год назад Козлова выпустила еще один фильм — «9 дней и одно утро».