Не сотвори себе вампира
Шрифт:
– Для него – нет. Когда живешь несколько столетий, чувства не то чтобы притупляются, но становятся другими. Наши чувства гораздо острее и сильнее человеческих, но пробуждаются медленнее. Вы же слишком недолго были вместе, чтобы чувства Даниэля стали реальными. – Вампир поднял руку, предупреждая мое возражение. – Не спорь, кудряшка. Я готов признать, что твои чувства к Даниэлю более чем настоящие. Но я также знаю и своего друга. Пока что ты для него подруга, любовница и муза – но не любовь всей жизни. И поведение Даниэля
Теперь уже я ничего не понимала. Не будет ревновать? А вчера, то есть сегодня утром? Ревность – или обида, что кто-то другой играет с ЕГО игрушкой? Ничего не понимаю!
– Хорошо. Даниэль не ревнует. А вы? Там, в машине, по дороге сюда?
Вампир смерил меня насмешливым взглядом.
– Моя ревность была бы приятна тебе, а, кудряшка?
– Не стану спорить – какой смысл лгать, если тебе все равно не поверят. Но и правду можно сказать по-разному, так? – Люблю я Даниэля, но ваша ревность была бы мне очень приятна.
– Мне придется вас обеих разочаровать, – вампир улыбался, не показывая клыков. Своего рода искусство. – С моей стороны была также не ревность, а уязвленное самолюбие.
– Теперь уже я ничего не понимаю, – вмешалась Надя. Я благополучно опустила разговор в машине, а речь сейчас шла именно о тех словах. – Ревность? Но вряд ли ревность бывает без любви. А уязвленное самолюбие – без определенной симпатии?
– Мне кажется, Мечислав не привык, чтобы женщина, отдавшая уже часть себя, отказала ему и отправилась в постель к другому, – прозвучал спокойный голос Даниэля.
Передо мной на стол лег четвертый рисунок. Дельфин и русалка. Красиво. Море, волны, ночь, луна и даже лунная дорожка на волнах. И два гибких силуэта – русалка, выпрыгнувшая из воды и пойманная в миг прыжка, и глядящий на нее с тоской дельфин в углу рисунка.
– Очень красиво. Ты гений, Даниэль. Впрочем, гении в быту хуже чумы, – высказалась Надя. – Намучается Юлька с тобой. Это не ешь, то не пьешь…
– Надя, – прошипела я. Вот так всегда: только поверишь, что у человека есть мозги, – и он тут же спешит тебя огорчить. Ну кто ее за язык тянул?! Теперь Даниэль расстроится!
– Юля, два слова о ревности, – Даниэль, кажется, не был огорчен. Вместо этого он глядел как натуралист-любитель – с любопытством и слегка плотоядно. – Знаешь, я поражен твоей стойкостью в отношении Мечислава.
– То, что мне его не захотелось, – это стойкость?
– Да. Особенно после Первой Печати. Я ожидал, что у вас будет секс, но этого не было. И самообладание сохранила именно ты. Более того, ты уже на трезвую и ясно соображающую голову выбрала меня. И я очень хотел бы получить объяснение твоему поступку. Если ты сама понимаешь, что именно сделала.
– Да
– Первая Печать объединяет скорее тела, чем души, – пояснил Даниэль. – И если фамилиар и вам пир – разного пола, а часто даже и если одного – все заканчивается в постели.
Я вспомнила, насколько близка была от постели, – и покраснела. Если бы я прошлой ночью не смогла удержаться, что было бы тогда? Хотя и так понятно – что. Несколько восхитительных ночей. Но всю жизнь они не заменят. А Даниэля я бы потеряла навсегда.
– У меня никогда ничего не было как у людей.
– Это не оправдание, кудряшка.
– Другого не будет! И вообще, с какого это перепугу я тут оправдываюсь?!
– А вот это верно, – вставила Надя. – Господа вампиры, оставьте мою подругу в покое! Она, в отличие от вас, живет на свете девятнадцать лет и часто сама не может себя понять. Зато на ваш вопрос могу ответить я. Старая и мудрая сова.
Все внимание тут же обратилось на Надежду.
– Интересно будет послушать, – процедила я, испепеляя ее взглядом.
Надя даже ухом не повела в мою сторону.
– Ну так послушай. Из твоего рассказа я поняла, что твои… спутники уже видели твою Екатерину?
– Видели. И что?
– И должны были ее хорошо запомнить. Не правда ли, она красавица, господа?
Вопрос был задан вроде бы и в пространство, но смотрела Надя на Даниэля. И вампир кивнул, рассыпая по плечам темно-каштановые пряди.
– Да, могу сказать как художник, что она очень хороша.
Надя довольно улыбнулась и стала похожа на большую кошку.
– Я видела фотографии. Она и в детстве была само очарование. – Подруга рассматривала пятно на потолке, классически держа паузу. – Наша Юля рядом с ней просто не смотрелась. А их семьи были дружны. И девочки большую часть времени проводили вместе. И, разумеется, Юля всегда проигрывала на фоне своей подруги. Та была более красива, более умна, ей многое удавалось…
– Полегче скальпелем, – предупредила я. Еще немного – и я подружке голову оторву за такие историко-психологические картины.
– Я уже почти закончила. Как это ни забавно, господин Мечислав, но Юлю отталкивают от вас те качества, которые притягивают к вам остальных женщин. Ум, красота, сила – она вполне может все это оценить, но не желает возвращаться в неприятные воспоминания детства, когда все смотрели сперва на Катю и говорили: «Ах, какая милая малышка». А потом переводили взгляд на Юлю и преувеличенно вежливо добавляли: «И этот ребенок очень мил… тоже». Даже части жизни в тени подруги Юле хватило за глаза. Испытать это второй раз? Увольте! С этой точки зрения вы представляете опасность. Даниэль такой опасности не представляет.