Не совсем джентльмен
Шрифт:
Виктория оставалась серьезной и задумчивой.
– Вам больно здесь находиться.
Натан не смог ответить и только кивнул.
– Расскажите мне, что тут произошло.
Он собрался уже выпалить категорическое «нет», но ее голос и глаза выражали искреннее сострадание. Это смягчило его. Он уже не видел причин скрывать что-либо от нее.
– Мне было дано задание: забрать драгоценности с корабля, остановившегося в Маунтс-Бей.
– А как вы это сделали?
Натан пожал плечами:
– Ну, скажем так, я хорошо плаваю и владею ножом.
У Виктории расширились глаза.
– В ту ночь я должен был доставить мешок сюда, но как только я тут
– И вы не погнались за ним?
– Нет.
– Почему же?
Еще одно воспоминание, полное вины.
– Потому что мне было важнее, чтобы Гордон остался в живых. Кроме того, оказалось, что и Колина подстрелили.
– А кому вы должны были доставить драгоценности?
Натан заколебался. Он никогда не говорил про это, несмотря на то что был в отставке и избавился от обязанности хранить тайны. Он чувствовал, что надо быть осторожным, но в то же время внутренний голос подсказывал, что этой женщине можно доверять. Она имела право знать.
– Обещайте, что никому не скажете.
– Хорошо.
– Я должен был доставить драгоценности вашему отцу.
Она убрала руку с его рукава и нахмурилась.
– Моему отцу? – переспросила она с непониманием. – Он был здесь, в Корнуолле?
– Да. Когда я услышал выстрелы, то подумал, что его подстерегли в засаде. Я был поражен, увидев, что подстрелили Колина и Гордона.
– Почему?
– Потому что им ничего не было известно об операции, знали только я и ваш отец. Кстати, ни Колин, ни Гордон до сих пор не догадываются, с кем я должен был встретиться. И пока что нужно оставить это в секрете.
– Но почему их не включили в это задание? Что же они делали здесь той ночью, если не участвовали?
– Ваш отец отвечал за миссию и хотел, чтобы в деле был только один человек, кроме него самого. А когда дошло до выбора между мной, Колином и Гордоном, то все решили деньги. Тому, кто отыщет и вернет драгоценности, обещали огромное вознаграждение. Будучи наследниками, Колин и Гордон не нуждались в этом, у меня же была другая ситуация. Поэтому дело доверили мне, давая тем самым возможность обрести финансовую независимость.
– Да, я... поняла, – сказала Виктория, очевидно, желая засыпать Натана вопросами. – А что случилось с моим отцом в ту ночь? Его тоже ранили?
– Я, конечно, очень беспокоился за него. Вылечив Колина и Гордона, я через некоторое время получил зашифрованное письмо от вашего отца. В нем он сообщал, что попал в засаду, едва выйдя из трактира, в котором остановился. Отправив ему письмо с рассказом о том, что произошло, я получил ответ, что он собирается вернуться в Лондон и просит меня сделать так, чтобы Колин и Гордон как можно меньше узнали о миссии. Он настоял, чтобы его участие осталось тайной. Все вопросы, которые задавали мне Колин с Гордоном, пока я их лечил, мне удалось предугадать, но я понимал, что долго скрытничать не смогу. Однажды они просто приперли меня к стене, и неопределенность моих ответов их уже не устраивала. Слухи о пропавших драгоценностях и моем участии в этом деле моментально распространились, и я уверен, что благодарить за это прежде всего нужно прислугу. Немного погодя меня уже официально расспрашивали. Доказательств никаких, но было совершенно ясно, что в мою невиновность верили единицы. Каждый день появлялись новые сплетни, вся деревня шепталась и косо смотрела в мою сторону. Дома было то же самое.
– Ваша семья считала вас виновным?
– Ни Колин, ни отец не обвиняли меня в открытую, но ни один из них не верил в мою невиновность. Даже слепой разглядел бы сомнение в их глазах.
В памяти Натана всплыло лицо Колина, лежавшего на земле, и его обвиняющий взгляд. Это вспоминание было как яркая вспышка, кольнувшая в самое сердце. Скорее пытаясь забыть, он продолжал:
– А мой лучший друг, Гордон, не стеснялся в выражениях.
– Какие у него были доказательства?
– Никаких. Только беспочвенные предположения и догадки. Гордону, как и многим другим, не давал покоя тот факт, что я единственный в ту ночь вышел сухим из воды, меня не ранили.
– А как вы на это отвечали?
– Никак. Он все равно не поверил бы ни единому слову.
Да, и это было больно, как и сомнения Колина. Он посмотрел на Викторию. Она глубоко задумалась. Натан будто видел ее мысли. Давно ли она поняла, что если он и ее отец единственные знали тайну, то Натан невиновен?
– Вы сказали, ваши отец и брат не заявляли о вашей невиновности. А вы сами?
Посмотрев в сторону леса, Натан ответил:
– Я говорил им, что не способен предать страну, но это было как разговоры с глухими. Колин становился все более подозрительным, его настораживала моя скрытность. Отец, для которого было ударом узнать, что его сыновья служат короне, тут же обвинил меня в ранении Колина. Он заявил мне, что брат мог погибнуть. Будто я и сам не знал этого. Что чувство вины перед братом будет преследовать меня всю жизнь, я тоже догадался без посторонней помощи. Затем была ужасная ссора, злые, болезненные слова. Они чувствовали себя обманутыми, их предали, а я... – Натан замолчал.
– Что? Какое у вас было ощущение? – спросила она мягко.
– Вины, угрызений совести, пустоты и ничтожности. Отец велел мне уехать, что я и сделал.
– Это было очень больно, да?
Натан искал осуждения в ее глазах, но его там не было – только сочувствие. От этого ему почему-то стало еще хуже, будто она его критиковала.
– Да не очень... Проскитавшись почти два года, я отыскал Литл-Лонгстоун, где все воспринимают меня просто как доктора Натана Оливера. Никто ничего не знает ни о моей семье, ни о шпионском прошлом, ни о порванной в клочья репутации. Я целиком посвятил себя любимому делу и живу так, как мне хочется. Как мне удобнее и проще всего – в полном покое!
– Возможно, это так, но покоя вы не обрели.
Он хотел возразить ей, но не смог, Виктория нежно и с пониманием смотрела на него.
– Я вижу это в ваших глазах, Натан, – сказала она мягко. – Тень, боль. В первую же минуту, как только увидела вас снова, я поняла, что вы совсем не тот, что были три года назад.
Черт возьми, как ей так просто удалось проникнуть в его внутренний мир? Виктория заставляла его чувствовать себя... уязвимым и беззащитным. Ему это было совсем не по нраву.
– Вы, конечно, имели в виду перемены в лучшую сторону? – осведомился он.
– Нет, я хотела сказать, в вас что-то изменилось, и я сразу заметила это. Теперь мне известна причина, и мне жаль, что с вами произошло такое.
– Это потому, что я вам очень приглянулся в нашу первую встречу.
Он произнес эту фразу с явным сарказмом, но Виктория, к его удивлению, ответила серьезно:
– Да. Не заметить этого было сложно, тем более профессиональному шпиону вроде вас. Но я ведь вам тоже пришлась по вкусу.