Не спасай обречённого!
Шрифт:
Роман Павлович: – Успокойся и конкретизируй. С каким Ваней?
Раиса Федотовна:– С Ваней Сусаниным.
Роман Павлович: – Ага! С Сусаниным, значит. С Ваней? Замечательно то в данной истории, что я один из ведущих психиатров столицы. Поэтому медицинская помощь к тебе придёт стремительно… прямо сейчас. Причём, скажу тебе так, я специалист по выявлению, определению и поисков психических патологических синдромов. Об этом я и говорил в Красноярске на закрытом симпозиуме практикующих и учёных… психиатров. Ответь мне на такой вопрос. А ехал ли с ними в одном вагоне Бонапарт Наполеон?
Раиса Федотовна: – У меня тоже… верхнее образование, причём, университетское, и не надо мне, Рома, тереть уши! Речь идёт о жизни нашего сына, Феди. А ты тут
Роман Павлович: – Всё объяснимо, Раисонька. Ты – историк, оттуда и берёт свои корни… заболевание. Я бы сказал, что у тебя, пока вяло текущий, синдром Гиперболизации Внешней Среды.
Раиса Федотовна: – Это у тебя вяло текущий или… вяло стоящий!.. А Ваня Сусанин – наш сосед, из четвёртого подъезда, сантехник в жилищном управлении. И он совершенно не виноват в том, что Господь Бог дал ему такую фамилию, а родители – имя. Ты живёшь в этом доме с грудных лет и не можешь запомнить ни одной соседской физиономии. Вот у тебя, мой дорогой, не синдром, а вечный склероз.
Роман Павлович: – Ну, тогда я спокоен. Не так всё и запущено. Но у меня нет никакого склероза! Ты напрасно…
Раиса Федотовна: – Какого ж ты чёрта не можешь запомнить лицо, той же, соседки тёти Фроси, которая три раза в неделю бегает к нам занимать денег? Ты, как сельский босоногий мальчуган, спрашиваешь её: «Товарищ почтальон, а есть ли для меня письма?». А после таких, извини, диковинных вопросов ей сняться… кошмарные сны, и она забывает вовремя отдавать мне долг. Ты – диверсант! Вредитель! Враг народа! Ты не думаешь о нашем Феде! Ты вконец засиндромился от своих… синдромов!
Роман Павлович: – Ладно. Разобрались. Успокойся, Рая. В полицию сообщила?
Раиса Федотовна: – Сообщила. А что толку? Там, на телефоне, сидит такая же дамочка, как и ты… с головой не дружит. Она мне в течение долгого и утомительного времени нашла, вместо, моего Феди дюжину самых разнообразных граждан: прикинь, двух старушек, труп негра и вот сейчас… живого трёхлетнего мальчика.
Роман Павлович: – Да. У неё синдром Нереального восприятия действительности. А в моргах ты… была?
Раиса Федотовна: – Во всех! И много-много раз. Я уже там им всем надоела. Я не удивлюсь, если в очередной раз покойники будут вставать со своих лежанок и выталкивать меня за дверь.
Роман Павлович: – Что ж, осталось проверить канализации, подвалы, чердаки. Если там его нет, то он находится в жилом комплексе телевизионной передачи «Дом-2». Я сейчас туда срочно звоню! Но сначала налью себе стакан… борща.
Раиса Федотовна: – Как ты можешь принимать пищу в такие ужасные мгновения, когда наш сын вот уже восьмые сутки…собирает грибы?
Роман Павлович: – Очень просто. Для того, чтобы перемолоть один кусочек жареного мяса весом в двадцать граммов, в худшем случае, чёрствого хлеба, требуется двадцать-двадцать пять жевательных движений. Вот так я и принимаю пищу… тщательно пережёвывая.
Роман Павлович уходит на кухню, слышаться звон посуды, кряканье, сопение. Раиса Федотовна кричит ему вслед:
– У тебя Синдром вечного голода и хронического ощущения недопития спиртного.
Роман Павлович (кричит из кухни): – Это интересно, Рая! Надо будет записать в блокнот, а потом внести в компьютер!
Звонит телефон. Раиса Федотовна поспешно берёт трубку.
Раиса Федотовна: – Алё! Полиция? Не полиция? А что же тогда такое звонит? Если вы не полиция, тогда почему вы мне звоните? А, ну да, поняла. Вы, врач-психиатр, Эльвира Михайловна. Вам срочно нужен мой муж, ни чей-нибудь, а мой…Роман Павлович. Как же… По делу. Понятно. Он у меня… деловой. Из командировки? Прилетел. Сейчас на кухне… Допивает водку двухнедельной давности. А вот теперь уже бежит – паркет дрожит!
Из кухни поспешно выходит Роман Павлович, торопливо дожёвывая кусок колбасы. Тянет руку к трубке.
Роман Павлович: – У тебя, Рая, явный Синдром подозрительности и недоверия. Какую я водку пью? Я супу хлебанул граммов… сто пятьдесят. Не больше.
Раиса Федотовна: – А у тебя Синдром распутства… в такие минуты. Прямо ей… не терпится… по работе. Завтра придёшь в свой кабинет, и прямо на столе с ней и…активно поработаете.
Роман Павлович: – Я тебя, в последнее время, окончательно и не совсем понимаю. Мне звонят из больницы, товарищи… по этой… работе (берёт трубку, слащаво спрашивает). Ну и алло! И кто там такой на конце… провода? (нежно и ласково). Так это не вы, Григорий Семёнович? Немного сначала обознался… А как же? Узнал. Маргарита Аркадьевна? Нет?.. Понял, Эльвира Михайловна (тон становиться сухой и деловой). Что? Каким это таким образом вы и за какую, простите, сумму наличными выписали больного Редькина. Заведующий отделением так решил? Григорий Семёнович? А я кто! Конечно, я, всего лишь, заместитель. Не удивлюсь, если окончательно и бесповоротно больной Редькин завтра же подпалит загородную дачу того самого Григория Семёновича. Почему? Да, потому, многоуважаемая Эльвира Михайловна, что у Редькина Синдром Герострата. Он… не излечим. Да не Герострат, а господин Редькин. Он до конца жизни будет всё и всегда поджигать. Что? Вот именно! А вы лечащий врач с Синдромом поспешности и в дальнейшем… простой российскиё безработный.
Раиса Федотовна: – Ты прекратишь, так по-скотски разговаривать с женщиной! Обиделся… Не та, понимаешь, ему позвонила. Ещё выбирает. Чего тебе выбирать. У тебя там, на один раз осталось… только в туалет сходить.
Роман Павлович (в трубку, не обращая внимания на реплики жены):– Безобразие! А мне плевать, что он – мой начальник! А я – его заместитель и специалист по синдромам. Меня вся Россия знает! Если Редькин где-нибудь и что-нибудь подожжёт, то флаг ему – в кулак! Я умываю руки! У нас? Да! У нас половина страны не долеченных, психически-ненормальных и четвёртая часть – невменяемых, на свободе. Я тоже невменяемый? Ну, знаете… Ты говори, Скворцова, да не заговаривайся! Понятно? Григорий Семёнович неизлечим… и на свободе, причём, как бы, ещё и руководит. У него, въезжай Скворцова, явный Синдром безответственности! Мне плевать! Можешь передавать ему мои слова! (швыряет в гневе трубку, с не скрытым возмущением). Им бы всех выписывать… раньше времени! Вон, в прошлом году психа не долеченного, Евсея Кокосова, выписали (закуривает, садясь в кресло). Так его депутатом выбрали…от какой-то партии, типа, «Смерть московским тараканам». А у него был и остался устойчивый Синдром разгильдяйства.
Раиса Федотовна (тоже садится): – Ну и что? Значит, достойный человек, если выбрали, и не такой тупой… как ты.
Роман Павлович: – Ты не выносима, Раиса! После того, как этот, всегда и во всём, душевнобольной Кокосов, который стал… избранником народа, точнее, какой-то, партии, у нас, в Москве подорожал сахар и бензин!
Раиса Федотовна: – У тебя же, Роман Павлович, нет машины! Ты нищ и весь… в синдромах! Зачем тебе бензин? Ты, что, и его пьёшь?
Роман Павлович (задумчиво, категорично): – Бензин я не пью и керосин тоже, хотя он полезен для здоровья (пересаживается на тахту, берёт в руки гитару, проводит рукой по струнам). А психов и в нашей больнице много, и на свободе достаточно их гуляет. Не один Редькин или Кокосов (играет на гитаре и поёт):