Не стать насекомым
Шрифт:
Из персонажей выделяется метросексуалистый Эдик (с ним Колян работает в салоне) и Лера Обороина, одноклассница Коляна, несколько лет назад переехавшая в другой район города (её отец стал бизнесменом).
Мягкого Эдика быстро подминает под себя жуткая Валька. Колян, бросив, надо признать, довольно-таки цивилизованно, бывшую подругу, начинает дружить с Лерой (что можно считать почти чудом, хотя процесс чуда показан вполне реалистично). Базанов ухаживает за одноклассницей-проституткой Настей Иванчук.
У Эдика с Валькой и у Базанова с Настей дело доходит до загса. Но во время застолья все три пары со скандалом рассыпаются.
Как-нибудь устроятся с жильём на первое время, родят детей, помучаются, конечно, в тесноте, дождутся, пока умрут родители, заселят в их комнатки дочек и сынишек. Зарплат, ясно, будет всё время не хватать, но, экономя и подкапливая, купят в конце концов новый телевизор, может быть, когда-нибудь и автомобиль. Выдадут дочерей замуж, а сыновей женят, проведут старость, конечно, не в роскоши, но в своём углу, и в положенный час умрут. Это, в принципе, схема идеальной жизни.
«Так было всегда», — могут мне возразить. Было и хуже, наверное. Да наверняка. Но этим успокаиваться вряд ли стоит. Тем более, что бывало, может, и не лучше, но посветлее…
В начале 90-х нас убеждали, что всё в наших руках, что нужно проявлять инициативу, быть коммуникабельным (позже — креативным), и всё получится. Жизнь удастся.
Какой-то процент добился этой удачной жизни, какой-то процент раньше времени отвезли на кладбище. А большинство осталось за чертой той жизни, которую можно называть действительно человеческой. Нет, основная масса этого большинства не голодает, где-то работает ради зарплаты, плодится (нередко случайно), обладает несколькими достижениями техники вроде телевизора, холодильника, пылесоса, мобильника. Но по существу это большинство никому не нужно. И чувствуя эту ненужность, оно стремительно дичает.
Дмитрий Быков любит повторять, что если человека постоянно не заставлять взлететь, он очень быстро встанет на четвереньки. Верно. Филиппок, который несмотря ни на что пойдёт в школу, найдётся в реальной жизни один из тысячи. Да и тот наверняка сломается и погрузится в окружающее его родное болото… Я был знаком с несколькими такими мальчиками и девочками и в деревнях, и в городках. Годам к пятнадцати они становились самыми страшными хулиганами, горькими пьяницами, самыми доступными шлюшками. Природой в них было заложено нечто большое, но никто не заставлял взлетать…
Сегодня у нас много образованных, культурных, быстро мыслящих, быстро считающих, умеющих складно выражать свои мысли (в том числе и письменно) людей. Их даже переизбыток для тех десятков тысяч офисов, что пульсируют деньгами, товарами, ценными бумагами в России. Строят здания, метут улицы, чистят бункеры мусоропроводов приехавшие из-за границы молодые, выносливые, неприхотливые парни. Торгуют их жёны, матери, сёстры. А что делать тем реальным пацанам, их девушкам и остальным обитателям пятиэтажек? Мозгов в голове немного, упорства тоже, цели в жизни особой нет. И это нормально, — не все должны быть креативными. Тем более какой креатив, если и родителей этих пацанов, и дедов их, и прадедов государство воспитывало так, чтобы они знали своё место. Если и не заставляло взлетать, то и не давало вставать на четвереньки — рабочие руки были государству
В России несколько миллионов пенсионеров по возрасту, несколько миллионов пенсионеров по инвалидности (инвалидность получить не так уж сложно даже относительно здоровому (а кто абсолютно здоров?), — государству, видимо, выгодней платить человеку тысяч десять в месяц, чем иметь потенциального разбойника; невыгодно только всю эту массу куда-то трудоустраивать). Ещё несколько миллионов сидит. Сидят в основном за разного рода кражи и грабежи. А как им не воровать и не грабить, когда устроиться на работу (особенно глуповатому, в поколениях отуплённому) практически невозможно.
Герою «Реальных пацанов» Коляну повезло — взяли в тёплый и чистенький салон связи показывать посетителям телефоны. Сколько он там получает? По крайней мере, девушку в дорогом ресторане, где стакан сока стоит двести рублей, он накормить не в состоянии. Вполне реалистическая ситуация… Друзья Коляна отрабатывают магнитолы из машин, пытаются их продавать. Но кому они нужны? Те, у кого есть деньги — не купят бэушное, тем более явно ворованное, а другим магнитолы и даром не нужны. Куда их вставлять?
Рано или поздно друзья Коляна сядут, и наверняка вообще погибнут молодыми, не успев продолжить свой никому не нужный род. Сам Колян (а он чуть поразумней их, тем более уже имеет условный срок и пытается исправиться), скорее всего, женится на бывшей подруге Машке. Может быть, они оставят потомство, проживут жизнь достойно для своего слоя. Даже нафантазировать, что вот Колян идёт на завод, работает на шлифовальном станке, в тридцать пять лет становится мастером, а в сорок пять… да, нафантазировать не получается. Не будет так. И в салоне связи до пенсии он не доработает. И с дочкой бизнесмена Лерой ему вновь не задружить. Был шанс (ходовое ныне словцо), а он его просрал… Нет, тупик, Колян, тупик. Ждать изменений к лучшему в своей судьбе ты можешь с тем же успехом, с каким приговорённый к пожизненному заключению ждёт революции, которая распахнёт дверь его камеры.
Январь 2011 г.
Конгревова ракета
Всё чаще в нашей литературе случаются круглые даты с трёхзначными числами. Двести лет со дня рождения Пушкина, двести лет со дня рождения Гоголя, сто лет со дня смерти Чехова, сто лет со дня смерти Толстого… Вот и у Белинского круглая дата — двести лет как родился…
Эти круглые даты, и радостные, и печальные, равно важны — они заставляют вспомнить о писателе, поговорить о нём, а то и почитать (или перечитать) его произведения. Но они же всё дальше уводят от нас реальную фигуру. Заменяют жизнь историей.
Помню, как отмечалась 95-я годовщина со дня рождения Есенина. Многие говорили тогда, что Есенин — наш современник, он вполне мог жить и сейчас, писать, говорить о том, что происходит. Тем более, что тогда был жив современник и знакомец Есенина Леонид Леонов… Через пять лет таких слов уже не было: сто лет — это век. Век Есенина кончился.
Век Виссариона Белинского кончился в 1911 году. Тогда звенел век Серебряный, реалисты были не в моде, классики поумирали, о Белинском забыли читатели, он перешёл в ведомство историков литературы.