Не судьба
Шрифт:
Поскольку завтра был новый рабочий день, а угощения быстро исчезали, некоторые вскоре потянулись к выходу. Татьяна тоже вышла и громко спросила Юру:
– Ты ничего не порвал? Не испачкался? Мне вот жирная корова Лидка на ногу наступила. Небось, нарочно. Не думай, что я перепила. Я в норме.
– Тихо ты! Идём скорее, будь осторожнее и держись за меня. Да выбрось ты сигарету! Лидка уже за рулём, мне она шепнула, что готова как обычно подвезти нас.
Лидия Петровна сидела за рулём старенького и купленного явно по дешёвке «Шевроле», выпущенного в эпоху дешёвой нефти и моды на огромные автомобили, и молча курила. Она и курила, и машину водила. Супруг не курил и водительских прав никогда не имел. В его понимании, как и в понимании отца Юры, чётко
Тяжело пыхтя, в машину втиснулся и Александр Семёнович, явно основательно и вкусно поддавший и закусивший, отчего он улыбался и был благодушен. Он плюхнулся рядом с женой на переднее сиденье и с ходу заявил:
– А мой тёзка лишь в самом конце расслабился. Учти, Юра, убивать тоже нужно умеючи! Дипломат должен быть всегда готовым к убийству! Чистоплюям здесь не место.
– Санька, не пори х. ню! – сказала Лидия Петровна, внимательно глядя перед собой на проезжую часть и продолжая держать губами потухшую сигарету.
– Лидунчик, ты чё, это правда жизни! А Юра, насколько я заметил, ещё витает в идеалистических облаках и не всегда врубается в суровую реальность. Верно ведь, Юра?
Юра молча кивнул. Спорить не хотелось. А Александр Семёнович продолжил, поскольку его распирало нередко проявлявшееся в более-менее подходящих ситуациях, особенно после принятия спиртного, желание поораторствовать и поучить молодое поколение уму-разуму:
– В дипломатической работе всё может случиться, мы ведь тут все как на войне. Всегда, даже, я бы сказал, во сне каждому из нас надо оставаться внутренне мобилизованным. Начальство прикажет убить – убивай и не медли!
Он сытно рыгнул, потом икнул, поёрзал на сиденье и сказал:
– Внукам потом расскажешь о сегодняшнем дне. Подумаешь, собаку убили! Туда ей и дорога. А поскольку каждый факт требует классификации и обобщения, скажу прямо: в жизни вообще опасно высунуться не вовремя. Вот шавка и схлопотала! Делай правильный вывод!
Юра всегда считал Александра Семёновича жирным дураком, не более. Тем не менее в его словах была доза здравого смысла.
История вторая. Рукопожатие с фашистом
У второй истории есть точная дата: 21 августа 1968 года. По всему миру в тот летний день разнеслась поразительная новость о том, что Советский Союз вместе с некоторыми другими государствами-членами Организации Варшавского договора пошёл на беспрецедентную меру: военную оккупацию своего военно-политического союзника – тоже входившей в ОВД Чехословацкой Социалистической Республики. Было арестовано и отправлено самолётом в Москву почти всё руководство государства и коммунистической партии. Взамен были назначены другие люди. Иными словами, СССР устроил в союзной Чехословакии настоящий государственный переворот! В оправдание этого невиданного поступка советское руководство сослалось на необходимость «защиты завоеваний мировой системы социализма» и попыталось мотивировать свои действия некими принципами «пролетарского интернационализма», которыми верхушка КПСС не раз прикрывала преступления правящего режима. Остальной мир отнёсся к случившемуся с недоумением и даже возмущением, поскольку предложенная СССР трактовка событий в Чехословакии и оправдание её оккупации была совершенно неубедительной. Внутрипартийные события в Чехословакии никоим образом не могли хоть в малейшей степени угрожать Советскому Союзу. Из членов Организации Варшавского Договора не согласилась участвовать в военной оккупации Чехословакии лишь Румыния, лидер которой Чаушеску захотел выглядеть белой вороной в социалистическом концлагере, что впоследствии не спасло его вместе с женой, которую ненавидела вся Румыния, от мучительной смерти где-то в румынском захолустье, да ещё и на проезжей дороге.
Все советские посольства и другие представительства за рубежом в той или иной степени столкнулись с акциями протеста – хорошо организованными митингами, шумным скандированием антисоветских лозунгов и другими акциями, не всегда безобидными. В результате Советский Союз немало потерял от ввода войск в Чехословакию и неизвестно что выиграл. «Сплочённость монолитного лагеря социализма» оказалась мнимой. О реакции в странах западного мира и говорить нечего. Там протестовали люди всех политических убеждений.
К вечеру 21 августа обстановка перед советским посольством в Токио накалилась. Ворота посольства, в рабочее время обычно в те годы открытые, пришлось плотно закрыть. К посольству приехали дополнительные наряды полиции. В самом посольстве постоянно раздавались телефонные звонки почти одинакового содержания: все звонившие требовали встречи с послом для выражения протеста против советской оккупации. Посол, естественно, не мог позволить себе целый день выслушивать «несправедливые нападки на КПСС и СССР и всякого рода злобные инсинуации». Он принял единственно правильное решение: направлять для встреч с протестующими младших дипломатических сотрудников, в частности Юру, которым было поручено принимать письменные петиции и выслушивать устные антисоветские тирады, при этом оставаясь вежливыми и избегая дискуссий.
Вместе с другими коллегами, уполномоченными разбираться с протестующими, Юре пришлось отложить другую работу и заниматься выслушиванием недовольных оккупацией Чехословакии. Он был очень польщён возложенной на него неожиданной миссией. Эмоции закипели в нём. Сочувствовать оккупированной Чехословакии и одновременно защищать официальную советскую позицию было непросто. С другой стороны, работа в МИДе СССР и особенно в посольстве постоянно требовала от Юры раздвоения личности. Вместе с тем, откровенно говоря, он почувствовал себя слегка напуганным, потому что невозможно предугадать поведение разозлённой толпы.
Первыми примчались протестовать представители Социалистической партии Японии , теперь она именуется Социал-демократической . Они оказались вполне приличными: сделали хорошо составленное заявление, не содержавшее прямых нападок на советскую внешнюю политику, вручили письменный текст и удалились.
Вторыми приехали представители правящей Либерально-демократической партии Японии . Тоже вполне корректная публика. Хорошо одетые, модно подстриженные, уверенные в себе. Хорошо составленный письменный протест, подготовленный, в отличие от протеста СПЯ, с правых позиций. Настоящая правящая элита.
Третьими были японские коммунисты , протестовавшие уж очень подчёркнуто недружелюбно. Все они оказались нетипичными для японцев: карикатурно злыми, старомодно и небрежно одетыми, плохо выбритыми, небрежно подстриженными, хотя плохие японские парикмахерские надо ещё умудриться отыскать. Короче говоря, японская разновидность «пролетариев». Не углубляясь в перипетии непростых отношений между КПСС и КПЯ, отметим, что нередко позиция японских социалистов по отношению к КПСС была менее конфронтационной, нежели позиция КПЯ. Так было и на тот раз. Коммунистов тоже пришлось терпеливо выслушать. Они возмутились, посчитав служебное положение принявших их молодых дипломатических сотрудников посольства не соответствующим для встречи с их «высокопоставленной» делегацией, хотя со стороны КПЯ приехали протестовать лишь третьестепенные лица. Юра тогда подумал, что будь его воля, он просто не пустил бы в посольство делегацию японских коммуняк. Но тогда эта партия имела в Японии гораздо большее влияние и довольно многочисленные фракции в палате представителей и палате советников. В тексте коммунистического протеста преобладала свойственная всем коммунистам демагогическая лексика типа «грубое попрание устоявшихся норм общения между государствами социалистического лагеря», «разрушение чаяний народов мира, видевших в СССР стойкого защитника монолитного лагеря социализма», «полное пренебрежение коллективным мнением чехословацких коммунистов» и тому подобное. Партии немарксистской ориентации выражались гораздо конкретнее.