Не судьба
Шрифт:
Где записать интервью? И это, если пошевелить мозгами, понятно. Никоим образом не в гостевом доме ЦК, где расположился на время визита Миямото. В тепле и уюте наговорит с три короба, а ведь вполне вероятно, что принимающей стороне пришлось взять обязательство передать в прямой эфир всё сказанного вредным Миямото, то есть может оказаться так, что кромсать плёнку ножницами не представится возможным. Но даже если такой договорённости нет, нельзя забывать, что японцы обязательно продублируют запись своей совершенной техникой. Нет, японцы, конечно, хитры, но хитрость их лежит на поверхности, ведь и мы не лаптем щи хлебаем! А вот мы сводим его в Мавзолей! И потом
– Не мешай спать!
После её слов он спокойно заснул.
Примерно за полчаса до назначенного срока Юра притащился к Мавзолею. Милиция не раз проверила его паспорт и служебное удостоверение, но Юру заблаговременно внесли в соответствующий список, и никаких вопросов не возникло. Допотопный катушечный магнитофон в потёртом кожаном футляре с широким ремнём уже раз пять проверен. Тяжёлый с непривычки, но придётся потерпеть, лишь бы не барахлил.
Красная площадь вдруг оказалась буквально полностью очищенной от посторонних, и Юра это с удивлением отметил. Из припарковавшихся радом с площадью чёрных членовозов «ЗИЛ» не спеша и с заметным кряхтением выскочили мелковатые японцы и среди них – Миямото, который резко выделялся тем, что остальные японцы обращались к нему крайне почтительно, буквально как к императору. Один из японцев сразу достал шикарный фотоаппарат и стал щёлкать кадр за кадром. Тогда фотоаппараты были ещё плёночными. Вышли и наши, все знакомые Юре цековские рожи: Иван Иванович Коваленко, Алексей Иванович Сенаторов, Юрий Дмитриевич Кузнецов и прочая шушера помельче. Левин резво подскочил к Юре и зачастил:
– Уже здесь? Похвально! Магнитофон сегодня проверяли? Вопрос выучили? Ничего не перепутайте, дело ответственное!
Он так же стремительно переместился к цековским сотрудникам и от них к Миямото. Тут Юра смог хорошо разглядеть, как выглядит вождь японских коммуняк. Невысокий, немолодой, побитый жизнью, лицо нездорового цвета, на лице пигментные пятна, выдающие возраст и неухоженность, одет в поношенную дублёнку и далеко не новую пыжиковую шапку. Сразу было видно, что шапка и дублёнка годами хранились в шкафу и доставались на случай поездки в СССР, да и приобретены они были, скорее всего, в закрытой секции ГУМа. В то время любой московский завмаг или средний советский чиновник центрального ведомства одевался лучше. Миямото изобразил улыбочку и подошёл поближе. Рядом с ним постоянно крутился и щёлкал фотоаппаратом тот же японец. Наверняка из «Акахаты», небось, со включённым магнитофоном в кармане пальто.
Вся группа зашла в Мавзолей. Перед входом сняли шапки. В Мавзолее неулыбчивая охрана изображала полную отстранённость. Юра не любил кладбища, крематории и вообще всё относящееся к миру после смерти. Он недавно участвовал в похоронах 99-летнего деда, маминого отца и невольно окунулся на один день в торжественно печальную обстановку кладбища, ещё раз убедившись, как ему не по душе и похороны, и напускная скорбь, и постные лица родственников. По своей натуре Юра не относился ни к любящим сыновьям и внукам, ни вообще к тем, кто готов проводить бессонные ночи у постели больного родственника. Он нередко вспоминал и даже осмеливался цитировать, иногда весьма нетактично, очень понравившиеся ему строки из «Евгения Онегина»:
– …Боже мой, какая мука,
С больным сидеть и день, и ночь, не отходя ни шагу прочь.
Какое жуткое коварство полуживого забавлять,
Ему подушки поправлять, печально подносить лекарство,
Вздыхать и думать про себя: «Когда же чёрт возьмёт тебя?!»
Хорошо хоть, что родители избавили его и себя от участия в поминках после погребения деда, в которых не видели смысла, будучи к тому же убеждёнными трезвенниками. Тогда же родители ему сказали, что хотели бы не кормить червей под землёй, а подвергнуться кремации. Так, мол, чище и разумнее с точки зрения экологии.
Деда и бабку похоронили в Истре, вспомнил Юра, где с землёй было полегче. А тут – усыпальница в самом историческом и священном для каждого русского сердце Москвы! На кой она? Глядя на отполированные стены Мавзолея, Юра подумал, что пристойнее было бы возвести это нелепое сооружение где-нибудь на Новодевичьем или ином кладбище, где оно было бы вполне к месту. Но в советское время задавать вопрос о целесообразности Мавзолея было кощунством, можно было схлопотать по полной программе.
Юра вспомнил, что никогда не бывал в Мавзолее по своей инициативе, сначала с родителями, потом в группе пионеров или с иностранными делегациями. Смотреть на выпотрошенную мумию – какая радость? Противно же в конце концов! Но наш народ смотрел, смотрит и будет смотреть, смотрят и иностранцы, пока наше руководство не примет волевое решение ликвидировать Мавзолей. Кстати, из всех лидеров Запада Мавзолей посетил во время визита в СССР только президент Франции Валери Жискар д’Эстен. Видать, большой оригинал, недаром они с женой исключительно на «вы». Посещение Мавзолея никоим образом не навевало печаль типа «все там будем», не давало оно Юре, в отличие от ярых идейных поклонников марксизма-ленинизма, никакой идеологической подпитки, ибо что можно почувствовать при виде прозрачного гроба и подгримированной мумии личности, чьи заслуги весьма сомнительны? Только желание поскорее выйти на свежий воздух! Но раз Мавзолей стоит уже много десятилетий, это означает, что Мавзолей и культ поклонения давно усопшему вождю кому-то позарез нужны как некие идеологические цепи для сковывания тех, кто мыслит слишком вольно. Разрыв этих цепей неизбежен, но когда это случится? Долго ли ещё России и миру осталось ждать?
Прошли по строго заданному маршруту и вышли на чистый морозный воздух. Юра исподтишка рассматривал других и с радостью отметил, что для всех прочих, не только для него посещение Мавзолея стало своего рода ритуалом, абсолютно не затрагивающим ни эмоции, ни нервную систему.
И тут все как по команде остановились. Цековские уставились на Юру, а тот, уподобившись роботу после нажатия кнопки запуска программы, включил уже расчехлённый магнитофон и, обратившись к Миямото, выпалил продиктованную по телефону заготовку, попросив «сказать для наших японских радиослушателей несколько слов по поводу посещения Мавзолея и Москвы». При этом он приблизил микрофон буквально ко рту японца. Бобины магнитофона уже вращались с заметно слышимым скрипом. Тут забили куранты на Спасской башне: ровно полдень. «Отлично совпало, лучше не придумаешь», – подумал Юра и стал слушать, что скажет плюгавенький японский коммуняка.
Конец ознакомительного фрагмента.