Не Сволочи, или Дети-разведчики в тылу врага
Шрифт:
— Я согласен, готов к выполнению любой задачи. — И уже умоляющим тоном добавил: — Только вы не передумайте, дядя Петя. Ведь я давно жду настоящего задания.
Командир разведчиков подошел к столу, наклонился над картой и сказал:
— Нужно пробраться в село Ивановское и разведать в нем наличие гитлеровских танковых сил. Какие там танки? Сколько их? Вот на эти вопросы ты, Петруша, и должен ответить. Честно скажу — не хочется тебя посылать. Но мы почти ничего не знаем о противнике в этом районе. Пройти туда наши разведчики не смогли. Теперь надеемся на тебя. Мы подготовили тебе легенду —
На рассвете 22 августа с маленьким узелком за спиной, в котором лежали краюха хлеба и несколько отваренных картошин, Петя перешел линию фронта. И вот уже несколько часов он шел по столь знакомому ему по пионерским походам и такому чудесному, родному краю, где теперь хозяйничали немецко-фашистские оккупанты.
На дорогах и маленьких проселках встречал своих, некогда веселых, улыбавшихся и таких приветливых земляков и не узнавал их. Выглядели они измученными, почерневшими, плохо одетыми. А в одной маленькой деревушке он увидел виселицу, на которой раскачивались тела совсем молоденьких парня и девушки. И в этой ленинградской деревушке «коричневая чума» начала устанавливать так называемый новый порядок.
Мальчику часто встречались гитлеровские машины, мотоциклы и велосипедисты. В машинах пьяные немецкие солдаты горланили песни, пиликали на губных гармошках, громко смеялись и чувствовали себя уже хозяевами его родной земли. О, как хотелось ударить ему из автомата, который он нашел на солнечной опушке в лесу, по самодовольным мордам этих завоевателей. Но Петя сдержался, спрятал автомат в дупло дерева и подумал: «В первую очередь — задание. На меня надеются. Меня ждут. Этим я отомщу проклятым фашистам за кровь и муки советских людей. А сейчас в путь…»
Пройдя около трех километров по лесу, он вышел к его окраине. Рядом находилось большое село, откуда доносился вой моторов и частый стук по металлу. Вот она, его цель — Ивановское. Он сел около огромной сосны, поел хлеба с картошкой, затем вскочил, размялся и быстро пошел к селу. Уже у первой избы он увидел гитлеровцев и большой тяжелый танк. Петр спокойно прошел около них и медленно двинулся по центральной улице села. На домах и заборах на русском и немецком языках висели большие и маленькие объявления, приказы и постановления оккупационных властей, за нарушение которых полагалась только одна мера наказания — расстрел. Солдат в селе было много. Из каждого дома доносилась гортанная немецкая речь. Местных жителей мальчик не видел. Петя прошелся туда и обратно по центральной улице, потом обошел кругом все село. В памяти его намертво запечатлялись гитлеровские танки и места хранения горючего и боеприпасов. Он насчитал 31 тяжелый танк, 15 средних и 11 танкеток. В центре села у штаба находилась зенитная батарея.
Мальчик вышел опять на центральную улицу, подошел к двум танкистам и попросил хлеба. Здоровый рыжий верзила схватил его за плечо и поддал ему пинка. Петя отлетел на несколько метров к забору и упал, ударившись сильно о столб. А гитлеровцы, уплетая огромные куски отварного мяса, весело ржали над мальчиком.
Лицом к лицу с врагом
Петя встал, смахнул для вида слезы и медленно пошел из
— Малтшик, ком, бистро, сюда…
Петя обернулся и увидел немецкого офицера, стоявшего с какой-то палочкой в руке около небольшого сарая. Палкой он приглашал Петю подойти к себе. Увидев, что мальчик не спешит, он зло крикнул:
— Бистро! Бистро!
В голове у Пети промелькнула мысль: «Бежать… Нет, только не это. Будет стрелять. Не уйдешь, кругом солдаты».
Со страдальческим выражением на лице и слезами в глазах он подошел к офицеру. Тот взял его рукой в перчатке за подбородок, поднял, подержал на весу, затем резко опустил на землю и отрывисто проговорил:
— Что делать здесь, малтшик? Считай немецки танки? Говори…
Петя горько заплакал, не так от боли, как от обиды. Он не мог сейчас ничем ответить за издевательства этому надменному фашисту. Ему нужно вернуться к своим целым и невредимым. А значит, он должен терпеть. И Петя, всхлипнув, тихим голосом выложил гитлеровцу свою легенду:
— Я ищу маму. Вчера в лесу во время артиллерийской перестрелки мы разбежались в разные стороны. И вот уже сутки не могу ее найти. Обежал все окрестные деревни, а ее нет… Отпустите меня. Мне надо ее найти, я пойду искать маму. Отпустите…
Гитлеровец ткнул его стеком в подбородок и зло прошептал:
— Ты все врешь, противны малтшик. Я вижу, ты врешь, ты все врешь. Ты считай танки. Говори правда, я тебя сейчас буду стрелять.
И офицер вытащил пистолет и приставил его к спине Пети. Мальчик опять залился слезами, испуганно смотрел на долговязого немца, а в душе проклинал его и лихорадочно искал путь к спасению. Опять и опять повторял свою легенду.
Фашист долго и зло смотрел на мальчика, а затем взмахнул стеком. Петя нагнулся и тут же почувствовал страшную боль на спине, словно ему приложили каленую проволоку. Офицер в бешенстве процедил сквозь зубы:
— Руссише швайне. Руски свинка. Ты мне все скажешь, будешь сидеть в тюрьма. Там тебя бистро научат говорить правда.
Долговязый подозвал солдата, что-то ему сказал, и тот, толкнув мальчика в шею, погнал его к приземистому каменному дому, построенному еще в царские времена. Его бросили в подвал этого дома, где находилось около десятка мужчин разного возраста. Старик с кровоподтеками на лице тяжело закряхтел, вздохнул, перекрестился и проговорил:
— Что делается? Что делается, люди родные? Уже стали бросать и детей. Разве это люди?.. Ироды — вот им имя. Звери!
Старик подвинулся на соломе и предложил Пете устраиваться. Не разговаривая, мальчик лег на освобожденное место и от усталости и пережитого сразу заснул. Проснулся Петя от сильного пинка в в бок. Он разомкнул глаза и увидел рыжего полицейского со свастикой на пилотке и повязкой на левой руке с немецкой надписью: «На службе германских военных сил». Рыжий детина опять замахнулся ногой в кованом сапоге, от которого уже и так болел бок у мальчика, и, обдав самогонным перегаром, прорычал:
— А ну, гаденыш, вставай! На допрос!