Не святой
Шрифт:
Глава 47
Габриэль
Приходи по этому адресу.
Один.
Если я увижу хоть одного человека рядом с тобой, я выстрелю ей в голову.
Я буду ждать.
Без имени. Но у меня было предчувствие.
Дом был старый, разваливающийся, с заколоченными окнами и полудиким садом,
Я не узнал машину, припаркованную у входа, но это ни черта не значило.
Дверь со скрипом открылась, когда я толкнул ее, одной рукой держа пистолет. Кровь была размазана по деревянным половицам, еще больше — по стенам. Я иду по следу, ступая легко и бесшумно.
Это было против всего, чему я себя учил, против здравого смысла — идти в дом, не имея ни малейшего представления о том, сколько людей может скрываться внутри, ни о том, с чем я столкнусь.
Но Амелия была здесь.
Здесь была моя жена. И ради нее я готов слепо броситься в пламя.
Подавив желание позвать ее по имени, я пошел по коридору, который приведет меня к ней. Он упирается в крутую узкую лестницу, а дальше — только темнота. Я медленно спускаюсь по ней, осторожно ставя ноги: в таком старом и забытом доме дерево должно было прогнить насквозь.
Внизу меня встречает тишина, воздух влажный и удушливый. Я чувствовал, как сильно колотится сердце в груди, меня пугало не то, что здесь внизу, а то, как я могу найти ее. Слишком много крови. Но она должна была быть жива.
Это была моя вина. Я не справился.
И снова провалился.
Чем ниже я спускаюсь, тем тяжелее становится воздух, пока в нос не ударил запах гнили. Я бы узнал его где угодно.
Разлагающееся тело.
На минуту паника овладевает моими мышцами, но рассудок быстро берет верх, и я понимаю, что если бы Амелия была мертва, ее тело еще не успело бы разложиться. Я нахожу дверь, от которой исходит запах, и толкаю ее, мгновенно останавливая рвотный позыв, грозящий лишить меня сознания. Я прижимаю пиджак к носу и смотрю на тело, лежащее посреди пола.
Это был мой брат. Я делаю шаг вперед и слышу плеск под ногой.
Здесь кого-то стошнило.
Амелия.
Этот ублюдок показал Амелии это.
Ярость разгорается с новой силой, я отхожу от тела и проделываю оставшийся путь сквозь темноту, добираясь до единственной оставшейся двери.
Я пинком открываю ее.
А там она.
Моя Амелия. Моя жена.
— Нет! — она грубо кричит, ее лицо в синяках, тело в крови, а лодыжка находится под угрожающим углом, что говорит о переломе.
— Амелия!
Что-то с силой ударяет меня по затылку.
— Нет! — Амелия снова кричит. — Нет, остановись!
Я падаю, и чья-то нога сталкивается с моим животом, а затем с лицом.
— Амелия! — снова кричу я.
— Остановись! — она кричит. — Пожалуйста, остановись
Нога ударяет меня по шее, пригвоздив к месту, после чего меня еще раз бьют, и я погружаюсь в темноту.
***
— Амелия!
Это первое слово, которое вылетает у меня изо рта, когда я прихожу в себя. Я пытаюсь пошевелиться, но что-то останавливает меня. Цепи звенят, мои руки занесены над головой, и я болтаюсь на них, кончики босых пальцев касаются пола. Запекшаяся кровь стягивает кожу на моем лице.
— Я здесь! — я слышу ее крик. — Габриэль, я здесь!
Я ищу ее, глаза затуманены, но затем ее фигура появляется в поле зрения, и я направляю на нее все свои силы. Она лежит на полу, привязанная веревкой к столбу. Она окровавлена, бледна, но жива.
— Где ты ранена? — требую я.
— Габриэль, — кричит она. — Зачем ты пришел!
Я слышу шаги.
— Я всегда буду приходить за тобой.
— Мы умрем, Габриэль, — тихо плачет она. — Мы оба умрем.
— Нет, amore mia, — клянусь я. — Нет, не умрем. Я рядом, Амелия.
Она смеется без юмора, но это не жестокий и злой смех, а смех, наполненный печалью.
— Я люблю тебя.
— Мы не прощаемся! — рычу я.
Ее красные глаза, блестящие от слез, встречаются с моими, но она побеждена. Она верила, что это конец.
Дверь открывается, и я поворачиваю голову, оскалив зубы.
Входит Ашер.
— Привет, брат.
— Я должен был догадаться, — пробурчал я.
— Да, — кивает Ашер. — Ты должен был, и все же мы здесь.
— Почему?
— Почему, Габриэль? — Ашер насмехается, медленно делая шаг ко мне. — Потому что ты, блядь, забрал все!
Его кулак врезается в мое солнечное сплетение, выбивая воздух из моих легких. Я задыхаюсь, пытаясь втянуть его.
Амелия плачет.
— А ты знаешь, что я сам записал это сообщение? — Ашер небрежно говорит, пока я хриплю, вырываясь из цепей. — Там, в казино, все эти недели назад. Я перерезал человеку горло и записал это сообщение, а потом принес его тебе.
Я вспоминаю об этом, о том предупреждении, которое я не послушал. Сожаление так сильно клокочет внутри меня, что это хуже любой боли, которую он мог бы причинить.
— И ты ничего не сделал, Габриэль. Я видел, как ты слушал, а потом ушел, словно этот чертов город ничего не значил. Ты отмахивался от нападений, потому что искренне верил, что ты, блядь, неприкасаемый, и вот я доказываю, что ты ошибаешься. Я забирал твои грузы, сжигал твои склады, организовывал все нападения, и все равно ты ничего не сделал.