Не та девушка
Шрифт:
Выглядела я, вероятно, совсем уж отвратно — миссис Мидуэл бросилась наливать мне воды сама, не вызывая прислугу.
— Я не такая стойкая, как можно предположить, сэр, — опустошив стакан выдавила я. Силы оставили, а голова мучительно болела. — И та стойкость мне дорого обошлась, уж можете поверить.
Судя по скептическому выражению инспектора Хилла, верить он не собирался никому — а мне особенно.
— Так что все-таки с тем поклонником, который вас расстроил настолько, что после вы всех о нем расспрашивали?
Инспектор вцепился в секрет как питбуль, мертвой хваткой, и никак не желал оставлять меня в покое,
— Он говорил странные вещи и вел себя как помешанный! — в итоге не выдержала я. — Испугал до полусмерти! Поэтому после и пыталась узнать, кто это вообще был.
Говорить о том, что именно довелось услышать от шута, я не собиралась даже под пыткой. А уж о том, что он так и не оставил меня в покое — и подавно.
— И безуспешно, не так ли? — уточнил инспектор Хилл не без иронии. Кажется, ответ на свой вопрос он и так знал.
Я кивнула. Какой смысл отрицать очевидное, особенно если полиции уже и без того многое известно?
— Все верно. Никто не знает, кто он такой.
Теперь взгляд мужчины казался каленым железом, которое безжалостно обжигало кожу. Полицейский словно бы понял это, составил картину произошедшего из моих недомолвок.
— Мисс Мерсер, вам стоит быть со мной предельно откровенной, — вкрадчиво продолжил инспектор Хилл, почти ласково улыбаясь. — Вам совершенно нечего смущаться, я готов выслушать любые ваши версии, даже те, что кажутся безумными, и ни в чем вас не упрекну.
Быть может и не упрекнет, а вот в дом скорби отправить может запросто, если только миссис Мидуэл не вступится. Она-то в то, что мне покоя не дает нечистая сила, может как раз и поверить, ведь о том своем давнем знакомце-фэйри моя хозяйка рассказала совершенно серьезно.
— Прошу прощения, сэр, но сказать мне больше нечего, — упрямо мотнула я головой, и полицейский все-таки оставил меня в покое, пусть и наградив напоследок долгим нечитаемым взглядом.
Миссис Мидуэл против всех обыкновений до самого вечера оставалась молчалива. Нет, моя хозяйка никогда не была пустой болтушкой, но всегда искусно и охотно поддерживала разговор. Я так растерялась из-за странности в поведении пожилой дамы, что в итоге не выдержала и принялась за ужином расспрашивать ее о здоровье.
— О, мое милое дитя, — с лаской в голосе произнесла миссис Мидуэл, — со мной все прекрасно, не стоит так беспокоиться. Я совершенно здорова, просто иногда на старух накатывает меланхолия. Обычное дело.
Я неодобрительно покачала головой.
— Старуха? — переспросила я почти возмущенно. — Так можно назвать кого угодно, но не вас!
И к меланхолии миссис Мидуэл никогда не была склонна. Эта женщина всегда фонтанировала энергией!
— Ваша лесть как всегда прелестна, моя дорогая, — улыбнулась Элинор Мидуэл чуть более искренне, чем до того. — Однако со мной действительно все в полном порядке.
Нет, состояние моей хозяйки походило на что угодно, но не на «в полном порядке».
Выдержав недолгую паузу я продолжила задавать вопросы.
— Это инспектор Хилл вас настолько сильно расстроил?
Иных предположений у меня уже не осталось.
Женщина подняла взгляд и покачала головой.
— Нет, Бет, инспектор Хилл меня ничем не расстроил, не забивайте себе голову. Просто накатили воспоминания, не более того.
И почему-то после такого ответа я окончательно уверилась именно в том, что именно в визите инспектора Хилла все дело. Вот уж точно чертовски подозрительный тип: сперва Джулиан называет его странным, затем миссис Мидуэл после разговора с полицейским начала вести себя так, словно что-то ее расстроило до ужаса. И еще инспектор Хилл в отличие от инспектора Харриса не стал сосредотачиваться непосредственно на убийствах — приезжий решил узнать вообще все о том, что происходит в деревне. Учитывая явленную недавно напористость, у инспектора Хилла имелись все шансы если не убийцу поймать, то найти в шкафах жителей Сеннена все припрятанные секреты.
После ужина, удостоверившись, что миссис Мидуэл не нуждается в моих услугах, а прислуга — в руководстве, я накинула тонкую вязаную кофту поверх платья и спустилась в сад. На землю уже опустились густые сумерки, которые предавали всему вокруг ощущение нереальности.
И возникший за забором мистер Кин казался, наверное, самым нереальным из всего.
— Добрый вечер, мисс Мерсер, — тихо окликнул он меня.
Я не смогла удержаться от улыбки.
— Добрый вечер, мистер Кин, — откликнулась я, и ноги сами понесли меня к молодому человеку, который наверняка не просто так прогуливался поздним вечером по улицам Сеннена. Да, мы жили буквально в нескольких шагах друг от друга, но я ни капли не сомневалась, что на прогулку Джулиан вышел только ради нашей новой встречи.
И только от этого чаще застучало сердце.
Нельзя было сказать, что женское тщеславие мне совершенно неприсуще, однако оно нечасто подавало голос. Мужчины нередко оказывали мне внимание, но это почти никогда не трогало. А вот когда речь зашла о Джулиане Кине — все резко переменилось. Его восторженное отношение доставляло огромное, ни с чем не сравнимое удовольствие.
Я замерла у самого забора, который разделял нас двоих.
— Простите, я становлюсь навязчив, — повинился молодой человек, не сводя с меня завороженного взгляда. — Но… я не слишком хорошо воспитан, мисс Мерсер, это не извиняет, однако объясняет мое нахальство.
Мистер Кин чрезвычайно редко говорил настолько длинные тирады, если это не были строки из пьесы, поэтому, пусть некоторое косноязычие и резало слух, я все равно была на редкость заинтригована и его словами, и блеском изумрудных глаз.
— Вы вовсе не кажетесь мне нахальным, мистер Кин, — решила я поощрить молодого человека, который откровенно робел.
Улыбка актера стала совершенно лучезарной. Молодой человек вцепился в забор, но по его лицу я отлично понимала, что на самом деле сжимать Джулиан желал мою ладонь. От этого знания у меня запылали от смущения и удовольствия щеки.
Он бы и мог взять меня за руку сейчас, однако не решался.
— Благодарю вас, мисс Мерсер, — почти прошептал юноша.
Между нами повисло смущенное молчание, которое говорило лучше всяких слов и уж точно доставляло куда больше удовольствия. Оно было многозначительным — это молчание.
— Я слышал, что вы обручены с мистером Даремом, — в конце концов, промолвил мистер Кин, скрыв взгляд под длинными ресницами.
Это был и вопрос, и не вопрос одновременно.
— Тогда вы должны были слышать и то, что я решительно отказала Генри Дарему, — произнесла я тихо и как-то совсем уж смущенно.