Не так, как в сказках
Шрифт:
— Спасибо за заботу, Джон. А я, кажется, как всегда тебя подвёл… вот всегда я упускаю главное! — печально вздохнул Чес, глядя вовсе не на поле боя, а на небо. Мужчина хмыкнул.
— Ни черта ты не подвёл! Просто любишь немного пожаловаться… хочешь, чтобы я тебя успокаивал. Ну не ребёнок ли ты? Истинное дитя! — Креймер рассмеялся.
— А ты будто бы строгий родитель! — повелитель тьмы что-то проворчал; туманным облаком повисло молчание. Но какое-то нужное; хотелось вдыхать этот сырой воздух, чувствовать на себе продирающий до костей ледяной ветер, ощущать боль везде и едва отличать предметы друг от друга. Наконец, понимая, что чего-то не хватает, Чес попросил тихо, почти шёпотом; если б было желание, то эти слова растаяли в порывах ветра. Но, видимо, кое-кто
— Джон, возьми меня за руку, — и Джон, ни секунды не сомневаясь и не издеваясь, положил свою тёплую ладонь на его, холодную, и легонько сжал; полуприкрыв глаза, Креймер слабо улыбнулся.
— Вот теперь жить можно, Джон…
— Ты только ради этого заставил меня ложиться на промёрзлую землю и ждать неизвестно чего? — недовольно спросил Константин, не отпуская руки. Чес усмехнулся.
— Знаешь, чего я хотел? Я хотел понять, каково это — проведённые вместе с кем-нибудь ночи под открытым небом. Наверное, читал когда-нибудь, как в различных романах описывается это: вот ты лежишь, на душе хорошо-хорошо, над тобой звёздное яркое небо, красиво мерцающая луна, вокруг живописные долины, прямо к лицу склоняются огромные бутоны ароматных цветов, а рядом лежит какая-нибудь твоя возлюбленная — миленькая хорошенькая девушка с улыбкой ангела; и хорошо и благостно в такое время, и ощущаешь ты себя просто прелестно! Заслушаться можно, правда? А на деле что? — Чес повернул голову в его сторону, ядовито усмехнувшись. — А на деле я лежу грязный, почти слепой, с переломанными костями, и дрожу; надо мной какое-то беспросветное мутное зеркало черноватого цвета, ни фига не светло — как у негра в жопе! — вокруг пахнет гнилью и ещё чем-то отвратительным; лежу я в каком-то дерьмище, взгляд, и так полуслепой, наталкивается лишь на неуютный пейзаж глухого леса и болотистого оврага впереди. На душе нет и капли того одухотворённого состояния, какое бывает, как говорят писатели, во время безмятежных ночей; я чувствую себя до фига убито и хочется сдохнуть. Ну, или хоть кофе выпить — может, тогда уже и жить появится желание. Ах да, вот ещё: рядом со мной не хорошенькая девушка, а какой-то… мужик. Впрочем, этим пунктом нельзя сказать, что я недоволен; вот если б я попал в ту фееричную ночь, которую описал, и меня бы поставили перед выбором что-то поменять, то я бы безболезненно обменял эту подружку на тебя рядом. Честно-честно, чего ты смеёшься? — Чес даже обиделся. — Потому что с повелителем тьмы куда классней говорить о всяких мелочах, чем с малознакомой девушкой! Вот правда! Ну, Джон, чего ты ржёшь как лошадь? — парень одарил его почти гневным взглядом; Константин рядом хохотал и не мог остановиться.
— Господи, Креймер, слышал бы ты, какую чушь несёшь! Нет, это невозможно!.. — он вновь расхохотался, прикрывая ладонью лоб; Чес зло на него поглядывал и малость дулся; впрочем, неизменным осталось положение их рук — всё также сцеплены вместе.
— Вот, Джон, всегда ты мог смеяться над самым искренним, что я когда-либо говорил! Иди в жопу, придурок! — водитель, недовольно сопя, отвернулся; уж лучше смотреть в грязное, с едва различимым очертаниями луны небо, чем на усмехающееся над его правдой лицо. Смех скоро прекратился, ладонь сжалась сильнее.
— Да ладно-ладно, Чес, не злись, как сентиментальная барышня! — его пальцы как-то ласково касались ладони. Креймер даже задержал дыхание и напрягся.
— Думаешь, я ничего не вижу? Я всё прекрасно вижу! Но, кажется, мы, двое взрослых мужчин, разыгрываем глупую комедию, не считаешь? — Чес выдохнул, покачал головой и не мог не согласиться. — Лежим тут вдвоём, ночью, без машины, раненые, почти без глаз… кстати, тебе бы его промыть не помешало. Кажется, в моём ящике должно быть что-то около бутылки воды… потом посмотрю. Так вот, лежим мы тут с тобой и разговариваем о всяком бреде. Причём, бред этот явно не отличается от тех сентиментальных пустяков, имеющих место быть в твоей идеальной ночи…
— Не в моей, а в книжной, — тихо поправил Чес, ещё будучи немного угрюмым. Константин беззаботно глянул на него, а потом, привстав на локтях, чуть приблизился
— Один раз живём, Джон, поэтому я давно хотел спросить… ну, как давно — с сегодняшней ночи. И, знаешь, я спрошу, — вывалил Чес кучу несвязного бреда; собеседник смотрел на него весьма внимательно и спокойно, даже малость насмешливо.
— Спрашивай.
— Вздор, Джон! — Креймер потряс головой и безумно усмехнулся. — Однако я чувствую, что если не сегодня, то никогда. И да: разрешаю тебе после моего вопроса хорошенько шандарахнуть меня головой о то же самое дерево. И, представь себе, я волнуюсь? Чувствуешь, как дрожит ладонь? Ей-богу, как старшеклассница, признающаяся в любви!
— О, вот за последнее расцеловать тебя готов, — ухмыльнулся Джон. — Самокритика — тоже хорошее дело. Ну, так чего у тебя там? И давай, пожалуйста, быстрее: моё хорошо согревающее пальто пожертвовано для тебя драгоценного. И почему нельзя спросить после? А, или ты балдеешь от атмосферы!.. Тогда всё ясно… — он наигранно свёл брови на переносице и понимающе закивал; Чес специально сжал его ладонь до боли (хотя её навряд ли Константин почувствовал), а после ответил:
— Господи, Джон, можно я тебе потом врежу? Пожалуйста. Это справедливое желание!
— Можно, — ядовито улыбаясь, говорил повелитель тьмы, а сам уже с минуты на минуту готов был рассмеяться. Креймер, с мольбой о некотором количестве терпения в размере десяти тысяч штук (ну, или полторы тонны — как и в чём измеряется нынче терпение, никто не знает?), вскинул глаза к небу, после вновь глянул на собеседника и устало вздохнул. Ну, хотя бы у него есть возможность после выздоровления хорошенько этому говнюку уе…
— Джон, что значило то, что ты мне сказал, когда мы расставались с тобой около машины? Ну, я про шёпот… — Чес не хотел, но кровь прилила к щекам — и, блин, с какого хера, спрашивается? Константин оставался спокоен и даже улыбнулся; парень пристально на него смотрел.
— Ты знаешь, в разговорах с тобой я редко использую двусмысленные фразы. Поэтому и эти мои слова не что иное, как правда. Правда в самом прямом её значении, — он даже флегматично пожал плечами, словно для него это было как дважды два четыре. Только вот для Чеса это было пока что-то из высшей математики…
— То есть ты?.. — заткнулся; слово застряло в горле, в промежутке ещё сопротивляющегося отрицания — естественно не верилось. Креймер запнулся и почувствовал себя ещё более неловко, чем если бы сказал; он отчётливо видел совершенно спокойный, даже равнодушный взгляд Константина и поражался его пофигизму в такой ситуации. Лично у него весь мир перевернулся с ног на голову; точнее, когда-то в себе он такое подозревал. Но подозревать — не значит знать точно. И уж Креймер тем более не знал…
— Договори, Чес, лучше договори. Разве это что-нибудь сложное? — насмешливо вскинул бровь Джон, и уголок его рта дёрнулся в сторону; Креймер позабыл подобрать челюсть. Между тем ветер гулко завыл, и он по привычке вздрогнул, бегло оглянувшись вокруг себя; воспоминания прошедшего ещё не уходили на задний план, а вой ветра отчётливо напомнил вой демона… «Чёрт, вся атмосферность сбилась!» — вновь обернувшись к Джону, подумал водитель и как-то глупо улыбнулся.
— Верно, мне глупо спрашивать, что именно я должен договорить?
— Очень! — закатив глаза кверху, промычал Константин. Чес ощутил ещё больший стыд; хотя, по сути, это было каким-то автоматическим, принуждённым стыдом: на деле же стало как-то хорошо-хорошо и даже прекрасно, что уже казалось странным для его жизни и вечного отсутствия какого-нибудь намёка на счастье. Креймер ощутил ещё не остывший адреналин в крови после погони от демона, поэтому, усмехнувшись, про себя заметил, что было бы неплохо воспользоваться им и смело сказать всё как на духу. Так вот, значит, чем хорош экшн…