Не теряя времени. Книжник
Шрифт:
Этих трех женщин Книжник любил больше, чем книги, больше, чем братьев и сестер, но книги, братьев и сестер он не утратил, равно как и они его не потеряли.
Он знал, что ни одну другую женщину уже не сможет полюбить, а потому лелеял любовь былую, старался думать о тех трех как можно чаще, хотя при этой мысли ощущал всю тяжесть одиночества.
С первой он потерял половину себя, от второй кое-как уберегся, но третья унесла другую половину.
Вот почему теперь
Он превратился в памятник утраченной любви.
Хотя он спал и даже просыпался, хотя работал худо-бедно в своей лавке, но то была пустая оболочка.
Книжник исчез, и только те три женщины могли бы общими усилиями восстановить его.
Поскольку он исчез из самого себя, в нем было много места для других: для книг, для братьев и сестер и, наконец, для посетителей.
Иные только потому и приходили, что их притягивала пустота, образовавшаяся в Книжнике — войдешь и сразу попадаешь ему в душу.
Других она же и отталкивала.
— Здравствуйте, — сказал маленький сморщенный человечек.
— Здравствуйте, — отозвался Книжник.
Человечек покрутил головой, осмотрелся, ему не понравилось, он ушел прочь.
— До свиданья.
— До свиданья, — отозвался Книжник.
Книжник на миг оторвался от книги и взглядом затворил за человечком дверь.
Он тщательно следил, чтобы в нем не задерживались посторонние, не важно, понравилось им или нет. Он не желал быть проходным двором, уж лучше оставаться тем, что есть, хотя бы пустым местом, иначе не дадут покоя.
Поэтому он принимал людей на время, но потом их выпроваживал.
Пудупудупуду при входе и при выходе были неоценимой подмогой в этом нелегком деле.
Книжник верил в жизнь после смерти, иначе говоря, он просто верил, что каждый получит после смерти то, во что верил.
Верить — значит творить, — так думал Книжник.
И, значит, те, кто верит в рай и ад, а также в те законы, по которым попадают туда или сюда, согласно им и попадут туда или сюда.
Кто верит в реинкарнацию, а также в те законы, что ею управляют, возродятся, лишь потому, что верят, в новом облике, опять-таки согласно тем законам, в которые так верят.
Кто верит в небытие, получит небытие.
А кто ни во что не верит, ничего не получит.
Он, Книжник, верил, что вариантов того, что будет после смерти, так же много, как людских представлений об этом.
И в свете собственного представления он иногда переставал читать и представлял себе жизнь после смерти, в которую он верит, чтобы потом, после смерти, так и жить.
Ему совсем не улыбалось после смерти получить такую жизнь, которая ему не по нутру, а все из-за того, что он при жизни не удосужился придумать что-нибудь получше.
Вообразить. Обмозговать. Всерьез. И, главное, поверить.
Сначала Книжник просто представлял себе своих трех женщин в едином образе утраченной любви, но постепенно стал рисовать картины той, грядущей, жизни в деталях, как художник.
Мало-помалу Книжник создал целый мир, в котором будет жить, когда умрет, и каждый раз вносил в него то камень, то цветок, то зверя. То человека. То невиданное существо.
Он впитал столько книг, прочитанных и перечитанных, что располагал богатейшей палитрой, к которой добавлялось богатейшее воображение, вобравшее в себя сокровища чужих воображений.
Он выбирал, прикидывал, то добавлял, то убирал нюанс, касался кистью там и тут. Картина веры, что ни день, то делалась все краше.
Воображаемое полотно грядущей жизни было еще не закончено.
Он все трудился, не торопясь, не жалея себя, и результат его все больше радовал.
Но вот по картине скользнула какая-то тень.
Книжник протер глаза и увидел прямо перед собой пожилую даму. Она глядела на него и улыбалась.
— Мадам?
— Баронесса, — поправила она высоким и певучим голосом.
— Простите, баронесса. — Книжник поспешно встал. — Чем могу служить, баронесса?
— Я хочу купить книжку для двух своих внуков.
Книжник подставил баронессе руку, она оперлась на нее, и они тихим шагом пошли вдоль стеллажей, разглядывая книги.
— Что они любят, ваши внуки? — спросил хозяин лавки.
— Трудно сказать… Ну, один обожает загадки… А другой… Ну, другой… Ах, да! Он обожает подземелья.
— У меня есть как раз то, что вам надо, — оживился Книжник, но сдержался, чтобы не ускорить шаг и тем не потревожить баронессу.
Они дошли до нужной полки, Книжник снял с нее нужную книжку и протянул баронессе.
«Липа и розмарин», — уже прикинул он, сообразуясь с баронессиным лицом.
Она надела очки и прочитала вслух своим певучим голосом:
— «Загадка подземелья». Отлично! — прибавила она, подняв глаза на Книжника, и улыбнулась.
Спускаясь вниз по лестнице с чашкой травяного чая в руках, Книжник увидел вопрос.
Тот проскользнул под дверью без всякого пудупуду и искал по всей лавке хозяина.
Время от времени вопрос вот так и возникал, внезапно, без предупреждения.
Книжник замер на предпоследней ступеньке, сжимая чашку, и ни гугу.
Вопрос пошел вдоль стеллажей, принюхиваясь и ощупывая книги.
Он обошел всю лавку, помедлил у столика с креслом, еще немного потоптался и двинулся назад, к дверям.