Не теряя времени. Книжник
Шрифт:
Бен поравнялся с овощной лавкой и остановился на полном ходу в том самом месте, где они с Фонтанной врезались друг в друга.
Подбежала Фонтанна. Бен подставил ей спину, она развернулась, и оба замерли спиной к спине, опершись друг о друга и вытянув ноги, уставшие, потные и запыхавшиеся.
Сердца их неистово колотились и сотрясали грудь, затылки соприкасались, поэтому они не могли видеть, что оба одинаково улыбаются, блаженно закатив глаза.
Не
— Пойдем-ка, я что-то тебе покажу.
И отвела Бена к африканской бакалейной лавочке, на которой все еще висела табличка «Обиделся».
Табличка висела криво, и они долго разглядывали ее, склонив головы набок. Бакалейщик даже не спустил железную шторку — просто закрыл дверь и повесил табличку.
Внутри все в этой своевольной лавке имело вполне рабочий вид. Бен, как утром Фонтанна, толкнулся в дверь, но та не поддалась. Можно было подумать, хозяин-африканец внезапно рассвирепел и, не помня себя, выскочил из лавки. Правда, про табличку все-таки не забыл, но, судя по буквам, написал ее наспех, и болталась она так криво, как будто, уходя, бакалейщик со всей силы хлопнул дверью. Странно еще, что покупатели не стучали изнутри в витрины, взывая к прохожим о помощи. Однако в лавке было пусто: ни покупателей, ни обидчивого африканца, странное закрытие оставалось загадкой.
— И давно тут закрыто? — спросил Бен.
— С утра, — ответила Фонтанна. — На что это он, интересно знать, обиделся?
— Может, просто запарился? — предположил Бен после легкого раздумья.
— Вряд ли. Он африканец, — возразила Фонтанна и после вовсе невесомого раздумья сказала: — А может, замерз?
— В такую жару? Африканцы, конечно, народ зябкий, но уж не настолько!
— Ну, тогда я не знаю, — сдалась Фонтанна.
— Я тоже, — сказал Бен. — Но у меня есть друг, который знает всё.
У друга, который знает всё
Бен и Фонтанна шли узкими улочками, то и дело сворачивая с одной на другую.
Они старались придерживаться нужного направления, поскольку знали: точного маршрута не существует, ведь город без начала и конца горазд на неожиданные фокусы. Бен рассказал Фонтанне, как однажды вышел за сигаретами и путь до киоска занял пять минут, обратный же — двое суток. Он запасся терпением, шел ночью, при свете луны, единственной спутницы в долгой дороге, и был ужасно огорчен, что вернулся так скоро.
— Надеюсь, — сказала Фонтанна, вышагивая рядом с Беном, — сейчас мы не сразу придем.
Они шли прямо-прямо-прямо, сворачивали — но ни разу не повернули вспять — и снова прямо, сворачивали и опять… пока не очутились перед садом без ограды. На вид весьма запущенным, и эта видимость была нелживой. А в глубине раскинулся одноэтажный деревянный дом, похожий на большой барак, накрытый крышей лишь наполовину.
К дому вела заросшая травой дорожка.
— Это здесь? — спросила Фонтанна.
— Здесь, — ответил Бен.
— Наверное, есть кое-что, чего твой друг не знает, например, где у него лежат садовые инструменты.
— Садом занималась его жена, — объяснил Бен. — У нее был особый дар. Она разговаривала с растениями, спала рядом с молодыми всходами, опрыскивала их водой изо рта. Сад был великолепный. Круглый год цвели самые разные цветы. Но однажды она куда-то уехала, а он поклялся, что не прикоснется к саду до ее возвращения.
— Видимо, она так и не вернулась.
— Да, он давно уж потерял надежду, но не нарушать же клятву.
Они дошли до дома и постучали в дверь.
Никого.
— Черт! — сказал Бен.
— Что ж, подождем, — сказала Фонтанна и села в траву около порога.
Бен сел рядом. Отсюда сад смотрелся гораздо лучше и приветливее. Былая краса еще не стерлась. Как ни сердится сад на сбежавшую хозяйку, но устранить следы ее прикосновений он не мог. То были джунгли в человеческий рост, одичавшие от горя, но полное жизни буйство свободно разросшейся зелени заставляло забыть о печальной причине этого запустения.
Посреди заброшенного огорода одиноко возвышался стол для пинг-понга.
Бен заметил, что Фонтанна с любопытством смотрит на почтовый ящик, прибитый к столбику неподалеку от крыльца. У него сняли дно и поставили снизу большую урну, куда неминуемо отправлялась вся корреспонденция.
— Должно быть, этот человек совсем отчаялся, раз дошел до такого, — сказала Фонтанна, не замедлив прибавить: — Но придумано неплохо!
— Он бросил читать, — сказал Бен.
— Что читать?
— Да все. Не желает больше видеть ни строчки.
— С чего это?
— Не знаю. Всю жизнь сидел в библиотеках, все читал да читал, а потом вдруг ему надоело. Первое время он еще читал газеты, или хотя бы листал… теперь же его воротит от одного только вида почтовой открытки… правда, это не страшно — открытки никогда ему и не приходят.
— Откуда же он знает — ведь вся почта попадает в урну?
— А почтальон он сам.
Как Бен ни на минуту не усомнился в том, что Фонтанна физически притягивает к себе редиски, так и она безоговорочно поверила, что его друг работает почтальоном.
То ли по той причине, что Бен с Фонтанной испытали потрясение при встрече, то ли вовсе без всякой причины они были предельно искренни друг с другом, и хоть оба любили чуток прихвастнуть, тут не давали себе воли.
— Хорошая профессия, — сказала Фонтанна.
— Кошмарная! — возразил Бен. — Сплошные приключения — на полдюжины романов хватит!
Они помолчали, пытаясь представить себе, какая прекрасная книга могла бы получиться из приключений почтальона.
— Увы!
— Писать он тоже бросил?