(не) твой ребёнок
Шрифт:
— Не терпится вернуться в палату, я хочу познакомиться с Мишей ближе.
Я съедаю почти всё, сражаясь с тошнотой. По глазам вижу, как Олег меня ненавидит за ложь. Но он ничего сейчас об этом не говорит, просто время неподходящее. И я ему благодарна за это. Разбираться, выяснять отношения, задавать бесконечные вопросы будем потом. А еще я благодарна за то, что он бросил всё и поехал со мной. Что начал активно искать выход из сложной ситуации и даже придумал безумие — захотел отдать свой орган,
Очень надеюсь, что Волков за ночь подключил связи и нашёл донора.
— Ну вот, я всё съела, — отодвигаю в сторону пустую тарелку.
— Теперь можешь рассказать мне то, что обещал?
— Конечно, как только вернёмся в палату.
Олег берет меня за руку и ведет к выходу из буфета. Я так привыкла чувствовать его тепло, когда он берет меня за руку, что от этого становится заметно легче. Его тепло, прикосновения… очень мощная поддержка, которая придает мне сил и до сих пор держит на ногах. Я делаю вывод, что, если бы Олега не было рядом, я бы уже лежала рядом с Мишей с кислородной маской на лице. В лучшем случае.
Мы возвращаемся в плату и видим жуткую картину. До палаты оставалось десять шагов, а я уже почувствовала неладное — в груди странным образом похолодело, а тело накрыла ужасная слабость, несмотря на то, что я поела.
Весь персонал мечется именно возле нашей палаты. Люди ведут себя так, словно услышали объявление о начале третьей мировой войны. Я вижу маму, она бросается ко мне навстречу с истошными воплями:
— Мишку увезли! Я сидела, сидела… а тут вдруг… как приборы запищат! Врачи быстро в палату забежали, меня выгнали, а его увезли…
Сказав это, она закатывает глаза и теряет сознание.
— Господи! Врача! Помогите!
Я не верю в то, что вижу.
Что весь этот ад происходит со мной на самом деле!
Маму кладут на каталку и увозят, чтобы поставить капельницу. Лишь благодаря Олегу я до сих пор стою на ногах.
Приподняв меня за плечи, он ведет меня к дивану, сажает на него и произносит:
— Держись, Катюш, я сейчас всё улажу. Только держись. Обещаю, всё будет хорошо. Я клянусь тебе. Сейчас я пойду и обо всем договорюсь.
Я смотрю в одну точку, раскачиваюсь, сидя на диване, как маятник, и погружаюсь в аффект. Слёзы бурными потоками льются по щекам, а сердце стучит как ненормальное. Голос Олега звучит далеко-далеко, будто мы находимся в дремучем лесу, а не в больнице.
Он наклоняется ко мне и крепко обнимает. Обнимает с такой силой и отчаянием, как будто прощается. Так, словно мы больше никогда не увидимся.
И целует. В щеку. Задержав поцелуй на короткую секунду, во время которой окружающий мир поставили на паузу.
Отстранившись, Олег уходит. Не идет, а бежит, вслед за персоналом, растворяясь вдали длинного, мрачного коридора. Этот фрагмент, бегущего по коридору Олега, я почему-то надолго запечатляю в своей памяти. Как один из самый важных, переломных в жизни моментов…
Окончательно теряя силы, я ложусь на диванчик и не замечаю, как улетаю в сон. Возможно, я потеряла сознание.
А когда открываю глаза, вижу белый потолок. Мама рядом сидит, вытирает платком лицо.
— Он это сделал, Кать. Олег отдал себя… Ради Миши. С Мишкой все замечательно. Операция прошла успешно, а вот Олег…
— Нет, мама! Только не говори мне ЭТО! Прошу!
Я резко вскакиваю на ноги с постели, спотыкаюсь, лечу на пол и больно бьюсь коленными чашечками о кафельный пол. Мама бросается мне на помощь, крепко обнимает, всхлипывая, что-то шепчет на ухо, но я не слышу её слов.
Проваливаюсь в ледяную бездну…
— Катя, не молчи, доченька! Просто посмотри на меня! Всё ведь хорошо, глупая! Ты не так поняла.
Мы так и сидим на полу. Мама легонько бьёт меня по щекам и пытается привести в чувство.
— С Мишкой всё хорошо, говорю, и с Олегом тоже!
Я постепенно возвращаюсь в реальность. Последняя фраза резко выталкивает меня на поверхность из ледяной бездны, в которой я едва не утонула.
— П-правда?
— Да, милая, счастье какое! Всё обошлось, твой Олег настоящий герой.
Мама расцеловала меня в обе щеки, растирая ладонями слёзы, которые в коем-то веке прекращают литься из глаз.
С маминой помощью я поднимаюсь на ноги.
— Хочу немедленно увидеть Мишу! К нему можно?
— Сказали, что нас позовут.
— А Олег, мамочка, скажи что с ним?
— Он отдал почку сыну… Это благородный поступок. Олег молодец, оказался вовсе не тем подлецом, каким мы его считали.
— О, боже! Он… мерзавец! Всё-таки это сделал?!
Мама кивает.
— Но он жив? Мама! Жив?!
— Жив, жив. Только не приходит в себя.
— А сколько я провела без сознания?
— Сутки.
— Какой кошмар!
— Тебе срочно нужно что-то поесть и попить. Пойдем.
Она берет меня под руку и выводит в коридор.
— Идем, немного проветримся. А потом к Мишке.
— Ну какой есть… — пытаюсь выпутаться, но сил вообще нет сопротивляться. — Как можно сейчас есть?
Я хотела оттолкнуть маму и бросится на поиски моих мальчиков. С ума сошли? «Нас позовут». Я не буду сидеть, сложив руки. Не успокоюсь, пока их не увижу.
К счастью, на пути нам встречается Борис Аркадьевич.
— Хорошая новость, Екатерина Сергеевна, Мишаня очнулся, можете его проведать.
— Господи, спасибо! — я опять начинаю плакать.