(Не)учебный роман
Шрифт:
Принялась лицо умывать холодной водой. В зеркало посмотрела и криво ухмыльнулась на одну сторону. Удивительно! В зеркальном отражении виднелась на редкость уставшее лицо с черными кругами под глазами и запавшими щеками. Блондинистые волосы на голове были жирными и спутанными. Такой печальной картины в своей жизни я не наблюдала никогда. Но теперь это была я.
Когда открыла дверь, то перед глазами показался Вольский. Смотрел на меня с немым вопросом на лице, не пытаясь сказать даже слова.
— Ты все время под дверью стоял? — Удивилась я.
— Нет, — как-то слишком
— Вольский, ты неугомонный. Что я должна сделать, чтобы ты перестал преследовать меня?
Из палаты послышался голос мамы. Она заметно добавила громкости своему тону, заставляя нас с Тимом замолчать:
— Дети, не ссорьтесь! Лесенька, я всё приготовила, иди кушать.
Я бросила на Вольского прожигающий взгляд. Интересно. Мама нас "детьми" назвала. Неужели Тимурчик таким родным стал? Наверное, спит и видит Оксана Сергеевна, как Вольский на мой безымянный палец правой руки кольцо одевает. Не к добру всё это. С таким противником как мама моя крепость не сможет долго оборону держать. А если ещё тётя Жанна с Ванькой подключаться, то вообще! Пиши, пропала, Соболева. Жизни спокойной не дадут, мозг выклюют, как хищная птица просто.
— Мы с тобой еще не закончили, — грозно палец поднесла прямо к лицу Тимура, на что он заметно улыбнулся.
До кровати дошла самостоятельно, хотя Тим все время шел сзади. Ароматный суп сразу же вызвал аппетит, как только я увидела на прикроватной тумбе тарелку с манящей жидкостью. Принялась утолять голод, но заметная дрожь в пальцах не позволяла нормально есть. До рта доносила едва не пустую ложку. Мама, сославшись на необходимость поговорить с лечащим врачом, в спешке покинула палату. С Вольским наедине остались.
— Чего смотришь? Никогда не видел, как ест девушка? — Фразу произнесла и сразу же суп пролила на тумбочку. Вслух выругалась, ругая саму себя. Ну, вот же тряпка, ложку до рта донести не могу.
— Давай, я помогу, — не спрашивая разрешения, Тим отобрал у меня ложку. Наполнил до краев и к моему рту поднес.
Это, что за дежавю, мать его? Кормить из ложки? Меня? Нет, извольте. Уже однажды кормили. Тоже в больнице, тоже из ложки, тоже Тимур (правда, другой). Больше этого не хочу.
— Я сама. Ложку верни! — Но он не вернул, а рядом сел на кровать. За плечи одной рукой обнял и едва не запихнул мне в рот ложку с супом.
— Верну за один поцелуй, — нагло заявил Тим, сверкая обольстительной улыбкой.
Я просто опешила от подобного заявления. Вот тебе номер. Поцелуй или разрешить себя покормить? Да, ну ладно. Что за детский сад?
— Тимур, мы не в детском саду. Не занимайся фигней. Сейчас мама придет, и я попрошу другую ложку. Больно надо, — обиделась на Вольского. Спиной повернулась, уставившись в окно. А за окном, как раз, было на что посмотреть. Снегопад. Наверное, в последний раз в этом году, ведь до конца зимы осталось всего несколько дней.
Но время шло, а мама все не приходила и, как, назло, мобильный телефон свой в палате
— Леся, суп остывает, — напомнил Тимур. Удивительно, но он всё ещё был здесь и все ещё сейчас. — Хочешь остаться голодной?
Как-то недобро на меня зыркнул Вольский. Весь мальчишеский задор в его глазах прочитала. Не отступится же упрямый. Ладно. Была, не была. Уж лучше один раз к его щеке губами коснуться, нежели ощущать себя в прошлом. Сомнительное дежавю — слишком болезненное чувство для меня. Не вынесу просто.
— Твоя взяла, — губами к гладко выбритой щеке потянулась, да только Тим как-то резко развернулся и поцелуй в самые губы пришелся.
Опешила просто, а затем скривилась, будто лимон облезала. Демонстративно губы тыльной стороной ладони вытерла, и глаза закатила для большей эффектности. На что Вольский довольно заулыбался.
— Боже, детский сад, Тимур. Ты, наверное, такие фокусы не раз проворачивал, да? — Ложку отобрала и принялась есть. А затем плюнула на все и начала пить бульон прямо из тарелки. Пусть смотрит Тимурчик, какая я воспитанная. Может, отвернет его от подобного вида и звука громкого сербанья, которое я специально устроила. Интересно, а почему я сразу не догадалась, так есть?
Но Тимура не отвернула, а наоборот. Взгляд к моему рту пригвоздил. Так и пялился, пока я с губ не слезала последнюю каплю супа. Просто придурок озабоченный!
— Слушай, Вольский. А какой твой родной язык? — На кровати поудобнее устроилась, подложив под спину подушку.
Тимур удивленно бровями повел на мой вопрос:
— Русский, а почему спрашиваешь?
— Да вот все время думаю. Если русский, тогда почему ты его не понимаешь?
— Не понял, — слишком правдоподобно удивился. А я едва в голос не засмеялась.
— Ну, как же? — Театрально ресницами захлопала, произнося фразу, будто на сцене для любимых зрителей. — Я сколько раз тебя просила, чтобы ты меня в покое оставил? Сколько раз говорила, что не люблю тебя? Блин, Тимур, но, сколько можно, а? Тебе самому-то еще не надоело? Зачем ты время на меня тратишь? Ты же вон, какой видный парень. Высокий, стройный, симпатичный, с головой, вроде бы, дружишь. Деньги при тебе, квартира, машина, бизнес. Что еще нужно женщинам? В чем проблема?
— А, что тебе нужно, Леся? Чем тогда я тебе не подхожу? — За руку меня взял, а я вздрогнула от неожиданности, как от вопроса, так и от слишком тяжелого взгляда, что скользил по всему овалу моего лица.
— Это отдельная тема. Причем здесь я? — Руку попыталась отдернуть, но тщетно. К губам приложил и принялся покрывать лёгкими поцелуями тыльную сторону ладони.
— Как это причем? Леся, мы сейчас о нас говорим! Если я такой хороший, как утверждаешь ты, тогда почему ты нос воротишь? Брала бы пример со своей семьи. Мама твоя меня любит, да и Дашка — тоже. Просто души во мне чает семейство Соболевых, кроме тебя, естественно.
— Тронешь Дашку — прибью! Она ребенок совсем, — разозлилась очень.